Размер шрифта

Житие и деяния преподобного Саввы Нового, Ватопедского, подвизавшегося на Святой Горе Афон - стр. 18

сначала от Самого Слова, или вместе с некоторыми и весьма немногими. Столь велика была его чистота и святость! Но он, сравнивая себя не с другими (людьми), а с заповедью и таким образом взвешивая дело и слово и каждый день испытывая достигнутое, не столько смотрел на обилие приобретенного, сколько на то, чего еще недостает по отношению к предлежащему. И смотря на честность и мудрость души, как он тонко и остроумно принимается за дело! Ибо зная, что избежать великой чести по смиренномудрию есть самое большое величие и не желая явно противоречить каким-нибудь словом или делом родившему[127] духовно, в самое время священнодействия, когда, то есть, духовный совершитель (τελεστής του πνεύματος) намеревался вести его к хиротонии, он, никому ничего не сказав, молча удаляется и скрывается у одного чуждого подозрения лица, пока они, утомившись поисками его, хотя и знали, что напрасно стараются и пытаются связать неуловимого, и против воли с печалью и удивлением оставили его в покое, посвятив в сан пресвитера приготовившегося вместе с ним по обычаю, чтобы не напрасны были их старания и праздничные приготовления не окончились совсем печально и неприятно (в этом, сколько было возможно, и он потрудился пред своим бегством). Потом они разошлись по домам, неся, как бы какие подарки (εφόδιον), рассказы о муже и сообщая их с величайшей радостью и удивлением встречающимся. Дивный же тот старец казался весьма досадующим и обиженным, с трудом перенося неудачу, почему и обрушился с угрозами и бранью против отсутствующего, тысячи упреков высказывая по отношению к нему. Но когда он по истечении некоторого времени увидел любезного возвратившегося, припадающего по обычаю к ногам его и просящего с великим страхом и скромностью прощения, то тотчас оставил свои угрозы и тихо стал беседовать с ним, называя себя блаженным за то, что имеет такое чадо, удивляясь величию его души и быстрому успеху в добродетели. Вот наилучший образец его благоговения по отношению к Богу и высоты его смирения!

Что касается его любви к ближнему, то е́сть много и другого достойного повести и воспоминания, а также и сейчас сообщаемое. Часто в течение года Савва был посылаем своим наставником к игуменам тамошних монастырей для доставления необходимого. Такой обычай был у всех тамошних безмолвников, которые даром получают от более достаточных необходимое для жизни, чтобы без развлечения заниматься Божественным служением, то есть безмолвием и соединенным с ним созерцанием[128] и молитвою. Старец его более других держался этого обычая, так как был и достоинством пресвитера почтен, и состоял врачом и судьей душевных немощей. Итак, уходит дивный ученик с обычным поручением в один монастырь (φροντίστἡρίον), отстоявший довольно далеко от жилища, ибо он видится вторым при входе на Святую Гору и расположен на морском берегу, так что при северном ветре вход его и крепостная стена омываются волнами. По отеческому приказанию он имел с собою спутника и товарища. Когда служение их приходило к концу и они, имея в изобилии все потребное, стали думать о возвращении, сильный душою и телом Савва и здесь, как и во всем, стал во главе (пути), неся[129] вместе с товарищем своим, как вьючное животное, и бремя ради Христа, чтобы по принятым там законам обуздать необузданность тела и совлечься, кроме того, погибельной гордости. Друг и сподвижник его, хотя у него ноша была гораздо меньше, чем у Саввы, стал отставать в пути. Савва, однако, терпел и сильно замедлял ход, нарочно сдерживая себя, часто останавливаясь и ободряя его как мог, делом и словом. Когда же он увидел, что тот, удрученный ношей, не в состоянии был, как говорится, и одного шага сделать, начал убеждать его возложить на него и свою ношу. «Ты ведь видишь, – говорит, – что я силен телом и в состоянии понести еще больше этого». Итак, взяв у него сумку и ношу и возложив все это на свои плечи, он, как птица, понеся на крыльях любви, так что спутник его не был в состоянии даже и по следам поспевать за ним, и опять начал сильно отставать. Чудный же путник – не столько по этому земному пути, сколько по пути высочайшей любви и Евангелия Христова – и опять терпел, любезно, кроткими словами с сердечным состраданием утешая его, а потом стал расспрашивать, не затрудняет ли его еще что-нибудь.

Страница 18

На следующую страницу