Жирный кукбалеш - стр. 7
– Мда, жадность людская – акселератор бесстыдства, – прошептал он и принялся читать принесенный Рашидом отчет.
***
В одном из шанхайских ресторанов вокруг Гузель собрались представители китайских оптовиков.
В своих идеально отглаженных синих костюмах они напоминали войска синего знамени цинских племен, готовые в любой момент защитить своего повелителя и обезглавить самоуверенную девушку, которая отточенной и беспощадной тактикой разделки гуся задела их самолюбие и пошатнула веру в мировое господство.
Гузель согнула колени, подняла топор, гусь гоготнул на прощание, смиренно моргнул – и голова его отлетела на пол.
Китайский хан отпрянул, а войска встрепенулись. Кто-то глядел со страхом и враждебностью, а кто-то и с восхищением.
– Мой дед был главным петушиным палачом в деревне, – невозмутимо объяснила Гузель, и, облив кипятком гуся, начала щипать птицу.
– В Татарстане такие бесстрашные девушки! – кивали китайцы.
– И честные! – добавила Гузель, похлопывая по гузке ощипанного гуся.
Закончив любоваться своей работой, она положила птицу на весы:
– Видите, разница в сто тридцать граммов. Неужели ради этого стоит переписывать договор? Будем считать, что это межкультурный форс-мажор и дружеская уступка.
Девушка улыбнулась, а китайцы переглянулись.
– Ну, у этого гуся, может, и перьев мало, а давайте возьмем другого! – надулся китайский босс и шмякнул перед Гузель жирного гуся.
Она как ни в чем не бывало встала в позу Брюса Ли и со звонким стоном отрубила птице голову.
На пятом гусе китайцы сдались.
Видно, были впечатлены историей о том, как Гузель нечаянно отрезала главный детородный орган у одного из члена жюри, который слишком долго и дотошно придирался к ее технике рубки татарской лапши.
***
Зубазга Мозгарович задержался на работе допоздна и уже решил, что останется ночевать, как в дверь постучал Рашид и внес раскладушку.
– Что случилось? – Прокурор встал из-за стола.
– Гузель выставила из дома. Мол, без кенгуру и моих сапфировых лебедей не возвращайся! – Рашид растянул раскладушку рядом с прокурорской и развалился на ней прямо в одежде. – Не выгонишь же бездомного?
Он глядел на друга, как побитая собака.
– Жестоко, однако! – пробубнил Зубазга Мозгарович, едва сдерживая хохот. – У нее были причины для такого бессердечного поступка?
– Очередной ПМС, а не причина! – проворчал Рашид. – Сказала, что канула в Лету ее кампания «Слепи свой татарский пельмень из кенгуру». Она ж мой PR-директор, уже и залы арендовали для гостей, билеты по баснословной цене распроданы! Гуси в конце пельменного дня должны были спеть и станцевать татарскую народную. Месяц их тренировал гоготать синхронно. Уже мечтал кенгурятинку на вертеле покрутить… Э-эх! – Рашид судорожно вздохнул. – Есть че выпить?
– Чай, – ухмыльнулся прокурор.
– Ты хоть не издевайся! – вскипел Рашид и вскочил.
– Ее ПМС и тебя чуток заразил, слава Аллаху, что это ненадолго! – закашлялся, скрывая смех, прокурор и с ехидной улыбкой пошел в буфет искать оставленный кем-то магарыч.
Часть третья
Прокурор с Рашидом лежали на раскладушках под одним одеялом и курили. Окна в кабинете были распахнуты настежь.
– У самого какие версии? Кому дорожку перешли ваши гуси да кенгуру? И вообще, чем не угодили гуси Татарии? – прокурор обиженно посмотрел на Рашида. Язык у него уже заплетался.