Жилище в пустыне (сборник) - стр. 37
Благодаря любопытству лосей расстояние между нами еще немного сократилось, и я уже надеялся, что они подойдут совсем близко. Вот почему я приказал спутникам не шуметь, не шевелиться.
Казалось, что фургон с его белой парусиной составляет наибольшую приманку для странных гостей; они созерцали его большими удивленными глазами. Затем еще немного приблизились, потом снова остановились; подошли еще ближе – и замерли.
Так как фургон стоял невдалеке от костра, возле которого мы сидели, то смелые и наивные животные, постепенно к нам приближаясь, иногда попадали под прикрытие фургона; но вдруг вожак выступил так соблазнительно, что его нельзя было не взять на прицел. Я нацелился, как мне казалось, в сердце и спустил курок.
– Мимо! – воскликнул я с досадой, видя, что вся тройка повернулась и с достоинством удалилась как ни в чем не бывало.
Страннее всего было то, что они не ускакали, как олени, а удалились легкой рысцой, скорость которой не уступала конскому галопу.
Собаки, которых Куджо придерживал до сих пор за шеи, были пущены им вдогонку и с громким лаем принялись их травить. Вскоре лоси и собаки скрылись из виду, но в течение некоторого времени мы еще слышали шорох сухих листьев под копытами лосей, треск кустарника и собачий лай.
Я не надеялся, что наши псы их настигнут, и отнюдь не собирался следовать за ними; но внезапно лай собак перешел в свирепое рычание, как будто у них завязалась борьба с лосями.
– Быть может, я подстрелил одного из них, и собаки его догнали. Вперед, Куджо! Бежим, посмотрим! А вы, мальчики, останьтесь с матерью и охраняйте ее…
Я выхватил карабин у Генри, так как мой был уже разряжен, пересек в сопровождении Куджо лужайку и побежал по следам, протоптанным лосями и собаками.
Проникнув в заросли, я заметил, что листья запятнаны кровью.
Мы старались бежать как можно быстрее, грудью и руками раздвигая густой кустарник. Я обогнал менее проворного негра и, направляясь к месту, откуда доносилось хриплое рычание собак, вскоре вышел на арену борьбы.
Лось, припавши на колени, оборонялся рогами, меж тем как одна из собак, валявшаяся на земле, выла от боли. Другая, еще не выбывшая из строя, пыталась атаковать зверя с тыла, но лось кружился на коленях, как волчок, и всякий раз собака встречала отпор в виде мощных направленных на нее рогов.
Я опасался, что лось прикончит мою собаку, и, выстрелив наспех, не обращая внимания на промах, бросился на лося, чтобы добить его прикладом карабина. Я ударил его изо всех сил, наметившись в голову, но и на этот раз промахнулся и – о, ужас! – оступился и упал как раз в промежуток между ветвистыми рогами. Я выронил карабин, схватил лося за концы рогов и собирался отпрянуть. Но не успел я отпустить рога, как зверь вскочил на все четыре ноги и могучим рывком головы подбросил меня в воздух на большую высоту. Я упал на упругую сетку ветвей, крепко ухватился за дерево и нашел в нем защиту. Это меня спасло.
Не успел я отпустить рога, как зверь вскочил на все четыре ноги и могучим рывком головы подбросил меня в воздух
Разъяренное животное прыгало вокруг, удивляясь, что не может до меня дотянуться. Несомненно, если бы я упал прямо на землю, не удержавшись на ветвях, лось растерзал бы меня в клочья. В течение нескольких минут я не шевелился, оставаясь там, куда отшвырнул меня лось, и наблюдая происходящее внизу. Собака продолжала атаковать лося; но, обескураженная, очевидно, поражением своего товарища, лишь покусывала лося каждый раз, когда подвертывались его бока. Другой пес, валявшийся в кустарниках, продолжал жалобно выть.