Жили два друга - стр. 7
И случилось так, что он действительно получил вскоре повестку, где предлагалось ему явиться в райвоенкомат еще на одну комиссию – самую главную. Что же касается Петьки, то и ему был прислан зеленый конвертик, только с уведомлением, что медицинская комиссия по состоянию его здоровья не имеет возможности рекомендовать его в летное училище. После этого Петька несколько дней не показывался на глаза ребятам, а мать Николкина, узнав о решении сына, не находила себе места: то ревела в три ручья, то грозилась его побить, а потом снова начинала реветь. И так продолжалось, пока дядя Тихон не урезонил Варвару:
– Аль ты всю жизнь под подолом держать его собралась? Смотри, богатырь какой вымахал. Разве такого удержишь! Пусть вылетает из родимого гнезда. Гляди, еще комбригом каким авиационным станет, по струнке будем при ем ходить…
И уставшая от горя Варвара обессиленно согласилась.
Да, подходящие были бы кадры, если б заснять все это на пленку и показывать в разных городах и селах. А если прибавить еще рассказ и про летную школу, про его первых инструкторов и товарищей, про то, как обучали они его летать на тяжелом бомбардировщике СБ (он по старинке именовался скоростным). Потом по учебным эскадрильям пронеслась весть – СБ снимается с вооружения, как устаревший тип боевого самолета, и курсанты будут переучиваться на штурмовик Ил-2.
– Что такое Ил-2? – тихо спросил тогда Николай Демин у своего соседа. Тот округлил глаза и таким же шепотом пояснил:
– Да это же «черная смерть». «Летающий танк». Понимаешь?
Им прибавили год обучения. А уже гремела война, и на полях Подмосковья генерал Панфилов совершил свой исторический подвиг – прикрыл самый трудный участок нашей обороны под Москвой, а комсомолец Талалихин погиб в ночном бою над столицей. Уже лилась кровь, а они еще только начинали летать на новых самолетах. Взлет, круг над аэродромом и посадка. Взлет, пилотаж в зоне и посадка.
Лежа под нагревшейся плоскостью штурмовика, Демин вспомнил, как он рвался из училища на фронт. Но завершить программу обучения удалось лишь в начале сорок третьего. Это уже была весна нашего наступления; фашистская Германия только-только успела оплакать армию Паулюса, разбитую под Сталинградом, были уже освобождены Ржев, Вязьма, Гжатск. Выбили немцев и из родной его Касьяновки, находившейся на стыке Вяземщины и Смоленщины. Демин, давно не имевший известий от своих, наконец получил от матери письмо. Сердце его заледенело, когда он прочитал его. Где-то поблизости гремела артиллерийская канонада; уже второй день шло сражение на Курской дуге, уставшие за день летчики спали в землянках, а Демин, дежуривший на командном пункте, все повторял и повторял про себя корявые материнские строки, и перед ним вставали картины одна другой страшнее. Злые слезы текли по его лицу. Маленькая сестренка Верка! Он рос с ней вместе и по обязанности старшего брата стирал ее платьица и чулки, пришивал оторванные пуговицы и провожал в школу. Даже щи хлебали они из одной миски. Давно ли это было! А потом – война, бомбежки и железные фашистские танки с крестами, ворвавшиеся в Касьяновку на утренней заре октябрьского дня. Возле их дома, изрыгая пороховую копоть, остановился танк с вмятиной на броне, поднялась крышка, из люка высунулся белобрысый немец и закричал: