Жила, была: Историческое повествование о Тане Савичевой - стр. 4
С маминых слов выходило, что она специально ездила туда за своими детьми: «Природа там красивая, молоко парное и дышать легко. Зимой не холодно, летом не жарко».
Ленинградский климат от Псковского мало чем отличается, но в том, тысяча девятьсот сорок первом году лето в городе было действительно тяжелым.
Запотевший стакан с «газировкой» приятно холодил руку. В подкрашенной лимонным сиропом воде метались пузырьки, выскакивали на поверхность, лопались в пене, щипали в носу.
– Еще? – щедро предложил Миша. Таня отрицательно качнула головой:
– Колется.
– Тогда все, с-спасибо.
Продавщица, женщина средних лет с бородавкой на щеке, толстая, жирная – весь халат в буграх и складках, – выудила из тарелки мокрые медяки.
Миша ссыпал сдачу в кошелек и заглянул в бумажку.
– Та-ак, мука пшеничная – два пакета, макароны для Дворищ… Ладно, м-макароны легкие, они с дырками.
Таня не поняла шутки, спросила:
– А как в них дырочки делают?
Брат посмотрел на нее сверху вниз, улыбнулся:
– На расточных с-станках или дрелью, вручную.
– Каждую макаронину?!
– Персонально! – И не выдержал, заулыбался: – Какая ты еще маленькая!
Миша давно окончил фабрично-заводское училище и работал слесарем-сборщиком на заводе. Таня надула губы: «Большой, а обманывает».
– Ладно, не обижайся. Не спец я в м-макаронной технологии. Спроси чего полегче.
– А почему в этому году лето такое жаркое?
– Много будешь знать, скоро состаришься, – выкрутился Миша.
– А я про все хочу знать. И не состарюсь никогда! – с вызовом заявила Таня.
– Фантазерка ты, верно бабушка говорит. Все люди в стариков и старух обращаются, а ты, з-значит, будешь вечно молодой?
– А вот и не состарюсь!
– Л-ладно, – уступил милостиво брат, – живи вечно!
Поезд Ленинград – Кингисепп отправлялся вечером. Жара к тому времени отступила, хотя солнце висело еще высоко, как и должно в разгар белых ночей.
На вокзал Мишу провожал только Лека. Таня с Василием Родионовичем дошли до трамвайной остановки у моста Лейтенанта Шмидта.
Трамвай шестого маршрута «Кондратьевский проспект – Балтийский вокзал» подошел почти сразу же. И поговорить на прощание не успели. Брат уже с площадки прокричал:
– Танечка, жду тебя с мамой через две недельки!
Скрежеща и тренькая, вагон укатил по мосту через Неву.
Сфинксы
Попрощались на две недели, а расстались будто навсегда, так стало тяжко. Обратно шли молча, по набережной, вдоль каменной береговой ограды.
У гранитного спуска несли караульную службу сфинксы.
Дядя Вася изумленно поднял мохнатые брови, словно впервые увидел сказочные фигуры:
– Эт-то еще что и откуда?
Таня сперва неохотно вступила в излюбленную игру:
– «Сфинкс из древних Фив в Египте перевезен в град Святого Петра в 1832 году», – ответила словами русской надписи на постаменте.
– А что за фигуры и значки? – выводя Таню из грустного состояния, спросил дядя, показав на иероглифы, и она «расшифровала» древние письмена:
– «Сын Ра Аменхотеп, правитель Фив, строитель памятников, восходящих до неба, подобно четырем столпам, несущим небесный свод».
Царь Египта, сын Солнца Аменхотеп, высеченный из камня сиенита в образе человека-льва, бесстрастно и незряче глядел вдаль. Высокий двухъярусный головной убор немее и гофрированный воротник, ниспадающий гладкими латами на грудь с многорядным ожерельем, придавали фараону божественность; туго сплетенная бородка, подвязанная ремешком, означала жизненный опыт и мудрость.