Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя - стр. 41
АВТОР (продолжает читать по книге). «Париж связывался с миром полетами воздушных шаров, парижане запускали почтовых голубей. Бисмарк велел доставить из Германии надрессированных ястребов – над крышами Монмартра возникали трагические воздушные поединки. Но Париж продолжал бороться и жить! По вечерам открывались театры. В промерзлых лабораториях химики трудились над изготовлением похлебки из желатина. На подступах к Парижу плечом к плечу сражались русские добровольцы и польские эмигранты…»
ОРЛОВ вкатывает кресло с беременной КЭТТИ.
КЭТТИ (Орлову). Я пишу ему, пишу… (В пространство) Брюссель, октябрь. Милый дядюшка, вы ведь хорошо понимаете, с каким горячим интересом я слежу за ходом событий. Вы полагаете, что Париж продержится долго? Со своей стороны я так не думаю…
БИСМАРК. Дорогая племянница. Сегодня, когда пошел снег, мне пришло в голову – как много общего между галлами и славянами. Те же широкие улицы, те же тесно жмущиеся друг к дружке дома. Недостает только луковицеобразных колоколен. А вот еще более разительное сходство – наклонность к централизации, к общему единомыслию и, наконец, эти коммунистические черты в народном характере…
КЭТТИ. Если у вас случайно найдется пара минут для вашей старой знакомой, вы доставите мне большое удовольствие, если напишете мне несколько строк. Может, это и бестактно просить вас об этом – “pardon”, милый дядюшка, – но скажите: юг Франции уже содрогается? Вы его тоже оккупируете? (Орлову) Это все. Я устала…
БИСМАРК. Майн либэ Кэтти! Вначале мы предполагали иметь против себя только Францию. Но после 4 сентября перед нами явилась другая сила – республика, международный союз безродных мечтателей, стремящихся к революции. Поляки, ирландцы, испанцы, итальянцы, даже беглецы из Турции – все красные, кто стремится к мировому перевороту, смотрят на Францию, как на очаг, от которого должен возгореться великий революционный пожар. Но никто не позавидует Франции в том, что эти разнузданные головы выбрали ее, чтобы осуществить здесь свои мечты, ведущие в бесконечную анархию и, в конце концов, к деспотизму.
Крики новорожденного за сценой. БИСМАРК уходит.
ОРЛОВ и МАТЬ КЭТТИ катят через сцену кресло, в котором сидит КЭТТИ с новорожденным младенцем. Младенец попискивает, КЭТТИ поет ему французскую колыбельную. Все уходят.
АВТОР (читает по книге). «Настал полдень 18 января 1871 года. В Зеркальный зал Версальского дворца были допущены только чины высшего генералитета…»
Фанфары, торжественная музыка. Входят КОРОЛЬ ВИЛЬГЕЛЬМ и БИСМАРК, одетые, как на знаменитой картине провозглашения Германской империи – Бисмарк в белом генеральском мундире, с лентой «Oрдена Чёрного Oрла».
В кулисах, одетые в нейтральные робы, появляются все участники спектакля, кроме Орлова, Кэтти, ее Матери и Гардера.
БИСМАРК (Держа в руках текст). Мы, Вильгельм, по воле Божьей король Пруссии…
ВИЛЬГЕЛЬМ (повторяет). Мы, по воле Божьей король Пруссии…
БИСМАРК. На единодушное обращение к нам свободных городов Германии с просьбой восстановить Империю и императорское достоинство…
ВИЛЬГЕЛЬМ. С просьбой восстановить Империю…
БИСМАРК. Считаем своим долгом принять императорский венок…