Жестяной пожарный - стр. 12
В математике, еще с Буржа подспудно подумывавший о литературной карьере, я был откровенно слаб. Но, Боже милостивый! Если другие могут осилить этот редут, смогу и я. Время, окружавшее меня, как кокон, из которого не выбраться, сжалось и наполнилось формулами и цифрами. Они составляли мою жизнь, ограничивали кругозор. Они принуждали мыслить абстрактно, и я не уставал благодарить судьбу за то, что с малых лет был не чужд абстрактному воображению: со времен Ранси находил мир в ирреальном освещении. И теперь, сидя за учебниками, мне не приходилось изумляться холодной абстрактной мощи математических формул. Они вписывались в неординарную систему моего восприятия мира… В таком плавном движении неделя шла за неделей, месяц за месяцем.
Все имеющее начало приходит к концу. Закончилось и мое форсированное наступление на науку, и просьба о приеме в школу морских офицеров вместе с результатом предварительной учебной проверки была отправлена. Оставалось ждать решения приемной комиссии.
Нет ничего тягостней ожидания – будь то немое сидение в военной засаде, ожидание чуда или ожидание Годо. Но и ожиданию решения комиссии, как всему на белом свете, пришел конец – я был принят. Надо признать, что моя принадлежность к высокой дворянской знати сыграла здесь не последнюю роль: флот традиционно проявлял слабость к выходцам из аристократических семей.
Отец, к которому я поспешил с новостью, был доволен. Выслушав мой рассказ и задав несколько уточняющих вопросов, он поднялся из-за стола, открыл сейф, достал оттуда переходивший из поколения в поколение золотой перстень с выгравированным на нем гербом семьи д’Астье и надел его мне на безымянный палец левой руки.
3. Мир моря
Морские офицеры, ведущие, как собачек на поводке, бронированные громады по морям и океанам, – элита армии, гордость нации. Слабакам здесь не место, спаянное офицерское братство отторгает их, как ненужный балласт… Так я рассуждал, широко шагая по брусчатке Брестского порта к Военно-морской академии, где мне предстояло начать новую жизнь с чистой страницы, на которой не было отведено места ни для стихов, ни для зарисовок. И тем не менее я не собирался расставаться с верной записной книжкой, уверенно лежавшей в глубоком кармане моей куртки: служба службой, а тяга к писательству останется при мне.
Брестский порт – лицо нашей военно-морской мощи, с которой разве что британцы могли сравниться! Проницательный Ришелье предвидел славное будущее Бреста и способствовал всяческому укреплению головной стоянки нашего флота. Так уж сложилось и повелось, что флотский офицерский корпус укомплектовывался патриотически настроенными, отлично подготовленными молодыми людьми завидного социального уровня. Принадлежность к морским офицерам гарантировала высокое положение в военной иерархии. О поступлении в брестскую Военно-морскую академию мечтали многие, и это была задача не из легких: от абитуриентов требовались обширные и глубокие знания. И вот пришел мой день: за порогом лицея меня ждала новая жизнь.
Собственно говоря, новую жизнь мы начинаем каждое утро, и всякий раз с чистого листа – вчерашний день остается позади, его засасывают зыбучие пески прошлого. Уверенно шагая, я поглядывал на хмурые дредноуты в гавани и испытывал к ним невольное почтение – они имели устрашающий вид, легкомысленные замечания на их счет были бы неуместны. Головная база военного флота Брест самим своим видом внушала новичку серьезность и строевую подтянутость мысли. И абстрактные рассуждения о ежеутреннем обновлении и зыбучих песках я старательно от себя отводил. Не пески теперь должны были волновать мое воображение, а волны.