Жестокое милосердие - стр. 18
Еще мы, послушницы, в обязательном порядке обучаемся носить роскошные наряды и свободно двигаться в них. Мы репетируем таинственные улыбки и умело бросаем взгляды, полные неведомых обещаний, этак из-под длинных ресниц. На этих занятиях я чувствую себя настолько нелепо, что нередко давлюсь от неудержимого смеха. Тогда меня выставляют из комнаты – за недостойное поведение.
Из всех девушек только мне требуются дополнительные уроки. В монастыре я новенькая, происхождения самого простонародного – не умею ни читать, ни писать, между тем как то и другое необходимо для должной службы Мортейну. Так утверждают монахини. И в самом деле, как иначе я сумею прочесть рецепты сестры Серафины или предписания, указывающие, кого я должна убить?
И я часами торчу одна в пустом скриптории, выводя букву за буквой…
Монахини – строгие учительницы, но в доброте им не откажешь. Они очень редко стыдят нас и почти никогда не повышают голос. Возможно, понимают, что доброе обращение лишь усилит наше желание угодить им. А может, подозревают, что нам и так уже довелось перенести вполне достаточно стыда.
В этой новой жизни я чувствую себя точно рыба в воде. К началу зимы мне уже почти не снятся кошмары, и я все реже думаю о мужском царстве, лежащем там, за монастырскими стенами.
В самом деле, весь этот внешний мир словно бы перестает существовать для меня.
Глава 6
Три года спустя
Ноябрь традиционно зовется кровавым месяцем – в это время года забивают скот, припасая на зиму мясо. Как кстати, думаю я, что самое первое задание поручено мне именно теперь!
Не желая, чтобы мое присутствие обнаружили конюхи, я направляю лошадь в рощицу за таверной и спрыгиваю с седла. Плотно запахиваюсь в плащ, укрываясь от холодного морского ветра, и сую Ночной Песенке морковку, похищенную с кухни монастыря.
– Жди, – шепчу ей на ухо. – Я скоро вернусь.
Оставив кобылу, я иду к таверне, при этом держусь в тени деревьев. Предвкушение подстегивает меня – сейчас бы помчаться бегом и скорее распахнуть дверь. Сибелле дали первое поручение почти год назад, а я уже начала отчаиваться. Но и так мне повезло больше, чем Аннит, – она, бедняжка, все еще ждет. Это странно, я была уверена, что ей поручат убиение раньше, чем мне!
Ладно, не время думать об этом. Надо сосредоточиться на деле. Сейчас я на практике испробую все те навыки, которые мне дали в монастыре. Надо быть готовой ко всему. И помнить, что меня будут судить по степени моего успеха.
Добравшись до двери, я медлю, вслушиваюсь в невнятный гул голосов и перестук посуды. Нынче вечером в таверне яблоку негде упасть. Земледельцы пораньше вернулись с полей, а тут подоспели с моря и рыбаки. Ну и отлично, можно будет затеряться в толпе.
Я вхожу внутрь. Час довольно поздний, мужчины, успев опрокинуть не по одной кружке, на меня не обращают никакого внимания. Их гораздо больше занимает игра в кости, а также перспектива завоевать расположение какой-нибудь смазливой служанки.
Комната неплохо освещена, что мне опять-таки на руку. Держась, как учили, в тенях поближе к стене, я пробираюсь к лестнице, ведущей на второй этаж. Там находятся комнаты, которые можно снять на ночь.
Первая дверь справа, сказала мне сестрица Вереда.
Я так сосредоточена на этой лестнице и на том, чтобы ничего не забыть, что не сразу замечаю здоровенного увальня, поднявшегося со скамьи. Вскидываю голову, только когда он оказывается непосредственно у меня на пути и я на него наталкиваюсь.