Жестокие игры в любовь - стр. 12
Тут же ни о чём подобном даже не слышали. Мини-юбки, пёстрые блузки, декольте, кожаные леггинсы – пожалуйста. Яркий макияж, смелые причёски, дреды, пирсинг – да ради бога. Разве что тоннелей и ирокезов пока не встречалось, но в параллельном классе училась девочка с волосами цвета фуксии. И никого, в том числе учителей, её вид ничуть не смущал.
Парни тоже ходили кто во что горазд – в свитерах, толстовках, джинсах, спортивном. Для Мики, привыкшей видеть мальчиков в элегантных костюмах и при галстуках, такая свобода казалась попросту анархией.
Дисциплина тоже хромала на обе ноги. И если на уроках ещё соблюдался какой-никакой порядок, то на переменах творилась сущая вакханалия. Те, что помладше, с диким ором носились по коридорам, сшибая на пути всех и вся. Те, что постарше, умудрялись отвешивать им пинки на ходу. Старшеклассники и старшеклассницы курили в уборных, но это они хотя бы делали тайком от учительских глаз. А вот обнимались-целовались в открытую… не все, конечно. И не все так уж напоказ. Но хватало и одной парочки, которая постоянно мозолила глаза.
На каком бы этаже они ни занимались, Соня Рогозина и Колесников почти перед каждым уроком торчали у окна напротив кабинета и целовались. Иногда их любовные игры выглядели жуть как вульгарно – это когда Соня усаживалась на подоконник, раздвинув ноги, а Колесников умещался промеж.
Мика умерла бы скорее, чем позволила себе подобное. А Соне явно нравилось вот так откровенно показывать всем их "любовь", она обнимала его за шею, взъерошивала на затылке волосы, а порой ещё и без стеснения обвивала его ногами, скрещивая их у него за спиной.
Но никто не делал им замечаний. Ни учителя, ни завучи. Некоторые одноклассники, тот же Жоржик, изредка отпускали в их адрес скабрезные шуточки, но в целом никого эти вольности не шокировали. Кроме Мики. Она мимо этой парочки проскакивала пулей и старалась даже не смотреть, потому что было неприятно и почему-то стыдно.
Соня, как-то поймав её мимолётный красноречивый взгляд, фыркнула и насмешливо назвала её ханжой.
Правда, позже, как раз после Сониного выпада, Мике показалось, что Колесников не то чтобы конфузился – испытывать конфуз он в принципе, похоже, не способен, – но как будто уклонялся от этих прилюдных нежностей. Не грубо, а с улыбочкой, как будто играя, отводил от себя Сонины руки, а то вообще оставался на переменах в классе, переговаривался с парнями, игнорируя её манящие знаки.
А однажды во время физкультуры у Мики лопнул ремешок на часах, прямо посреди урока. Физрук разрешил отлучиться – отнести их в раздевалку, чтобы не сломать, не потерять.
Едва шагнув в "предбанник", она услышала, что там кто-то есть. Из раздевалки явственно доносилась какая-то возня, а затем она и голоса услышала.
– Соня, ты чего так разошлась? Ну-ну, тихо, Солнце, успокойся… Ты же поговорить о чём-то важном звала, ну? Да, блин, Соня, всё, короче, завязывай. Сюда же могут войти, – узнала она Колесникова.
– Да кто сюда войдет, кроме наших девок? А они и так всё знают. Как зайдут, так и выйдут. Ну же… тебе же вот так нравится…
Мика остолбенела перед дверью. Что они там вытворяют?
– Соня, да перестань ты, говорю! Или я пошёл.
Возня прекратилась.
– Я тебе больше не нравлюсь? – спросила Рогозина с заметной обидой.