Жест Лицедея - стр. 3

- Какие грибочки? – не понял я.

- Мухоморы, - облетая церковь с серебристой молнией над куполом, он направился в сторону моря. - Много мухоморов. Не слишком ясно, чего он их нажрался. Мачехе сказал, что таким способом метил в Рощу Велеса попасть. Но есть версия, что он - обычный суицидник. Суицидник с сильной аллергией на веревку с мылом и на бритву по венам.

- А чего он суицидик? Может с мачехой не в ладах?

- Да, есть кое-какие разногласия. Но сие совершенно для тебя не важно. Возможно, ты в этом найдешь даже особую прелесть. Кстати, мачеха – Ирина Львовна хороша собой. И дочка у нее – твоя будущая сестренка тоже очень ничего. Сюда давай, - он начал снижаться к двухэтажному особняку, с ухоженными клумбами у входа.

- Постой, - у меня вонзила еще одна не слишком приятная мысль. – А сколько этому Сашеньке лет? – не хотелось бы вселяться в ребенка или субъекта, уже потрепанного жизнью. Хотя я опять тупил: если в этом доме главенствует мачеха, то явно Сашенька еще не слишком зрелый мужчина.

- Семнадцать. Самый приятный возраст! Все впереди и в то же время взрослая жизнь доступна в полной мере. А сводной сестренке семнадцать вот-вот исполнится. Еще та куколка! Давай, сюда, - перед тем как влететь в открытую дверь, Хранитель пояснил: - Двигай за мной. Разговаривать можно – все равно они нас не слышат. А мы их вполне. В этом одна из прелестей тонкого плана. Эх, люблю я его. Жалко здесь многие удовольствия не в полной мере доступны.

Я хотел задержаться в коридоре, разглядывая огромную картину, на которой российские войска с триумфом входили в Париж, но Весериус поторопил:

- Давай, давай. Все это почти твое. Потом налюбуешься.

И в зал влетели мы как раз вовремя.

Седенький старичок закрыл саквояж и сообщил статной темноволосой даме:

- Увы, уважаемая сударыня, помочь ничем нельзя. Как же это прискорбно.

- Наташенька накрой его, - стоя у дивана, печальным голосом попросила статная дама. – Не могу смотреть без слез! Как же жалко! О, Перун, отчего ты так сердит на нас? В чем провинились?

Названая Наташенькой, миленькая светловолосая девица, небрежно прикрыла лицо усопшего простыней. При чем так проворно, что я не успел на него даже взглянуть, пока выплыл из-за спины статной дамы. Видел лишь, что на носу паренька, лежавшего смирно на диване, блестели очки. С круглыми стеклами как у Гарри Поттера. И это было дурным знаком – не люблю очкариков.

- Давай! Самое время! – магистр подтолкнул меня в спину, не давая и минуты на размышления.

- Что делать надо? – не понял я.

- Просто ныряй в него. Ныряй точно в воду с крутого бережка, - он даже руки лодочкой сложил и сделал движение к парню, накрытому простынкой.

Я медлил.

- Давай! – настоял Хранитель. – Ныряй и обживайся в теле. Прочувствуй его, ощути тело точно тесную одежду. Оно вмиг станет твоим. Давай, граф Разумовский, бля!

Последние слова подействовали. Я сложил руки лодочкой и нырнул в свеженький труп.

Ушел точно в омут: темно, холодно и дышать нечем. Кое-как примерил к себе чужую тушку. Первым ощущением стало онемение в руках и ногах. Онемение, тяжесть, неподвижность. Жутко не хватало воздуха. Подумалось, еще миг и задохнусь, очередной раз досрочно умру! Хотя я и так был мертвым. Или уже нет? Яснее ощутил руки, ноги и вздрогнуло сердце. Ясно почувствовал первый удар, второй, толкнувший кровь. Лишь после этого я вскочил, как ошпаренный, отбрасывая простынь и жадно хватая ртом воздух. С хрипом, точно задержавшийся под водой ныряльщик.