Женское лицо СМЕРШа - стр. 28

Судьба Евгении Яковлевны Костиной интересна многообразием служебных функций в период войны. Отучившись девять классов в средней школе, она решила поступать в учительский институт. И поступила, удачно сдав все экзамены. Училась легко и с интересом, потому что педагогика нравилась. Вообще она любила сам процесс общения с людьми, убеждая всякий раз себя, что без многого может обходиться человек, но только не без человека.

Люди одиноки, – считала она, – потому что вместо мостов они строят стены.

Женя считала, что процесс общения – это наука, в ходе которой обретается важнейший навык, которому стоит обучиться каждому человеку, независимо от того, где он и кем работает. Это процесс установления и развития контактов, рожденных потребностями совместной деятельности, включающий в себя обмен информацией, обладающий взаимным восприятием и попытками влиять друг на друга. Гуманитарные науки постигала уверенно, потому что они были ее любимыми предметами.

Эти знания пригодились ей во время многих должностных перемещений на фронте: от медсестры на Сталинградском фронте до начальника штаба полевого госпиталя под Прагой в составе войск 1-го и 4-го Украинских фронтов.

Трудилась в обществе культурных связей за границей, а по линии комсомола направлялась на работу в общество Красного Креста.

Через неделю после войны, действуя с войсками 4-го Украинского фронта её, как грамотную и знающую пишущую машинку, кадровые работники госбезопасности определили в качестве секретаря-машинистки, а потом и делопроизводителя отдела контрразведки СМЕРШ НКО СССР 3-го армейского корпуса 38-ой армии.

– Вы были в Сталинградском пекле. Какое впечатление вынесли с этой эпохальной битвы? Ведь вы как никто другой были «приземлены», наверное, не один километр проползли за ранеными?

– Да, локтями работала часто. Земля Сталинграда была изрыта воронками и траншеями – оспинами войны. Как медицинский работник я видела разливанное море главного напитка войны – крови. Душераздирающие стоны раненых солдат и офицеров, жалобное ржание подбитых лошадей, тлетворные запахи горелого мяса и разлагающихся трупов. А еще сплошная канонада, состоящая из автоматно-винтовочной стрельбы, орудийных раскатов и разрывов авиационных бомб и мин. И в этом дымовом аду приходилось искать и вытаскивать на плечах наших раненых.

Многим наши санинструкторы, санитарки, медсестры и врачи спасли жизни, немало вернули в армейский строй. Не раз видела на гимнастерках у некоторых наших солдат и офицеров желтые и красные нашивки – знаки легких и тяжелых ранений. Разве это не заслуга медперсонала? Конечно, это результаты нашей работы и заботы. И знаете, такая гордость возникала за свою нужную на войне работу и специальность.

Зимой Волга во многих местах не могла замерзнуть. Несмотря на сильные морозы, лед постоянно кололи взрывы снарядов, бомб и мин. Когда зимой сорок второго было жутко от той брони, которая перла на защитников Сталинграда, нас молодых часто успокаивали, особенно старики-раненые словами: не взять супостату города на Волге, потому что отступать россиянам некуда. Наша пружина сдавлена до предела. Сил сдерживать ее долго у неприятеля уже не будет.