Женский Декамерон - стр. 11
– Тетя Этери! Если вы хотите, мы будем охранять ваших девушек в море! – говорит один.
– И на суше! – добавляет другой.
Тетя поглядела на них подозрительно, но согласилась, отпустила нас с ними плавать, все же спасители! А после стала и на прогулки с ними пускать. Только закон был у нее такой: ходить гулять и купаться только днем, и чтобы они нас домой приводили и сдавали прямо ей.
Конечно, мы быстро разобрались и влюбились: Наденька в Шалву, а я в Амирана. Первое время гуляли вместе, после стали разделяться, договариваясь о встрече на потом, чтобы к дому вместе подходить. А немного погодя мы научились с Наденькой спускаться из окна нашей комнаты по толстой виноградной лозе. Тетя нами не нахвалится: «Мои девочки по улицам не бегают, как другие, вместе с курочками ложатся!» Ложились-то мы и вправду вместе с курочками, но зато потом гуляли до первых петушков. Домой влезали когда уже светать начинало.
Поначалу мы только за ручку держались и разговаривали, разгуливая по ночному бульвару. Потом как-то сидели мы с Амираном у моря на камушках, а он взял и поцеловал меня в щеку. Я со страху заревела. Он, бедный, ходит вокруг меня и не знает, как успокоить. Вошел в воду прямо в брюках и в ботинках и говорит.
– Пока ты будешь лить соленые слезы, я буду пить соленую воду!
И начал горстями черпать воду и пить, приговаривая: «Ой, гадость какая! Ой, вот-вот помру, наверно!»
Я испугалась и кричу:
– Перестань сейчас же, я уже не сержусь!
А он, хитрюга, отвечает:
– Перестану, если сама поцелуешь!
Пришлось мне уступить, А потом я во вкус вошла и целовалась с ним столько, сколько он хотел. Но больше ни-ни!
Ах, девочки, какое же это было прекрасное лето!.. Амиран водил меня по всем заповедным местам, которые знал с детства. Мы собирали орехи в горах, раковины у моря, ходили на лодке ловить скумбрию. Как водится, строили планы на будущее: он тоже через год кончит школу и приедет в Ленинград учиться, а каждое лето мы будем возвращаться сюда, к морю. Плавать он меня научил так, что каждый шторм для меня стал праздником, я дельфинчиком на волнах кувыркалась. И расцветала с каждым днем, за лето лифчик пришлось два раза сменить – мал становился.
Пришла пора нам с Наденькой возвращаться в Ленинград. Всю ночь перед отъездом мы с Амираном просидели у моря, прощаясь. Провожать он меня пойти не мог из-за тети Этери: она бы сочла это недопустимой дерзостью. Но только наш поезд тронулся и мы с Наденькой грустно уставились в окно, как в наше купе постучали и вошли улыбающиеся Шалва с Амираном. У Амирана в руках была стеклянная банка с цветущими ветками магнолии – он знал, что я от нее без ума. Если бы вы видели, как на меня смотрели в Ленинграде, когда я шла по Невскому с этим букетом от Московского вокзала домой на Лиговку! Ребята проводили нас до Адлера, и тут уж мы расстались, как мы тогда думали, до будущего лета.
Дома уже начиналась осень, первые желтые листики летали… А мне, стоило закрыть глаза, слышалось шуршание ночного моря, тихий голос Амирана. И привычка у меня дурная появилась – губы облизывать. Это я его соленые поцелуи вспоминала. Долго у меня потом эта привычка сохранялась. А сухая ветка магнолии висела у меня над кроватью, я ее гвоздиком прямо к стене прибила. Лепестки опали, бутоны высохли и стали коричневыми, но когда я прижималась к ним носом, мне слышался тонкий-тонкий далекий запах магнолии. Особенно если закрыть глаза.