Женщины принца Сигваля - стр. 24

Тишина.

И в этой тишине Сигваль делает шаг. Потом еще один. Он идет к лошади. Не торопясь. Без резких движений. У него каменное неподвижное лицо.

Гвардейцы провожают его взглядом.

По щекам короля текут слезы. Гнев и ужас… и отчаянье.

В полной тишине Сигваль вскакивает в седло.

На Оливию старается не смотреть.

- Поехали, - тихо говорит он.

10. 10. Ингрид, жар-птица

До Бейоны и до Оливии.

Когда птица раскинула крылья.

После ночи танцев в таверне Таллева, Ингрид не приходила два дня. Сигваль не звал, и она не навязывалась. Подумала уже, что ничего не будет, они оба получили друг от друга все, что могли.

Огонь…

Она ведь даже намекнула ему. На прощанье. Она держала его ладонь в руках, левую, с красным пятнышком ожога. Она осторожно, с легким нажимом провела по этому пятнышку, чувствуя, как вздрагивают пальцы. Больно.

«Если тебе больно, значит – ты еще жив», - сказала тихо.

Он так посмотрел на нее… Ничего не ответили. Но, кажется, понял.

Не захотел.

Но в тот день он подошел сам. Нашел Ингрид в тенистом уголке сада, в окружении придворных дам и в обществе королевы. Милые светские прогулки, все очень благопристойно.

Подошел, никого не стесняясь, шепнул ей на ухо: «Приходи вечером. Ты мне нужна». И все. Королеве только вежливо кивнул. Ушел.

Сигвалю плевать на чужие взгляды и чужое мнение.

Ингрид, пожалуй, тоже.

Все смотрели на нее.

И вот, вечером, она снова здесь.

И он сам открывает ей дверь.

- Заходи, - говорит тихо.

Камзола на нем нет, только тонкая сорочка. И сапог тоже нет, он босиком.

Он выглядит совершенно обычным, спокойным. И все же, что-то в этом настораживает…  Его спокойствие. Что-то не так.

- Садись, - предлагает ей кресло.

Наливает вина, себе и ей… и там в кувшине уже остается на донышке. Подает ей бокал, но сам пока не пьет, только смотрит, как она берет, пробует. Хорошее вино… Чуть улыбается.

Огонь свечей поблескивает в его глазах.

Да он напился уже! Понимание приходит так неожиданно. Ингрид смотрит на него… Да нет, он не пьян, он молодой и сильный мужчина, и чтобы напиться ему нужно больше, чем вот тут в кувшине было. Сейчас где-то на грани, когда разум еще вполне ясный, но появляется такая расслабленность…

- Хочешь поговорить? – спрашивает она.

Он фыркает, качает головой.

- Я еще не настолько пьян, чтобы начать жаловаться на жизнь.

Ингрид заглядывает под стол.

- У тебя там еще бочка, - говорит она. – Можно наверстать. Или завтра с утра у тебя снова дела?

- С утра нет, - говорит он. – Ближе к вечеру. С важным я пока разобрался, остальное может подождать. Послезавтра я еду в Бейону. Но наверстывать и жаловаться все равно не планирую, как-то пока не готов.

Он поднимает, чуть покачивает в руке бокал, отпивает немного. Ставит на стол.

- А вот я бы напилась и пожаловалась… - неожиданно говорит Ингрид. Не собиралась ведь, но вырвалось.

- Да пожалуйста, - щедро говорит он. – У меня там еще бочка под столом, и мы никуда не торопимся. Хорошее вино, можно пить спокойно, я уже кувшин вылакал за вечер, так что никаких неожиданностей, - он морщится. – Хочешь, у меня печенье есть… с орехами, - пододвигает к ней мисочку. - Бери.

Что-то есть в этом такое…

- А какие могут быть неожиданности? – спрашивает она.

Сигваль устало пожимает плечами.

- Я знаю, что твой отец приехал, - говорит, словно пытаясь сменить тему, - и что собирается отправить тебя в Олейв. Я говорил с ним.