Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе - стр. 41
В Литве папа чувствовал себя дома: хотя реки были и меньше, чем в России, да и страна не столь просторна, но всё-таки она напоминала ему о его потерянной Родине. Неспособный более на настоящее ощущение счастья или печали, он удалился в собственный мир. Для нас же переселение в Литву означало порвать все связи с Западной Европой.
Сначала мы жили в единственном «хорошем» отеле на Лайсвейс аллея, главной улице Ковно, который гордо назывался «Версаль». Еда была отличной: превосходная дореволюционная кухня, которая ни в чем не уступала лучшим парижским эмигрантским ресторанам; неумеренно щедрое употребление сливок и мучных блюд в рационе представляло, однако, опасность для фигуры. Во время обеда маленький оркестр играл душевные мелодии и опереточный репертуар в 3/4 такта; иногда артисты участвовали в концерте. Всё ещё стояли плевательницы в предусмотренных для этого углах, и вся сантехническая система была дореволюционной – прочного качества, но потрясающе шумна. Вода в ванной булькала или вырывалась толчками, в туалете цепочка при каждом рывке грозила наводнением.
Через некоторое время мы переехали в новый двухэтажный дом на улице Жямайчу, хозяйкой которого была вдова знаменитого литовского художника Чюрлёниса. Этот художник действительно обладал невероятно тонким чувством света. Зато мадам Чюрлёнис имела что-то от дракона, что, возможно, способствовало раннему уходу её супруга. В качестве профессора литовской литературы при поддержке заслуженных коллег она интенсивно работала над тем, чтобы изобрести новые слова и приспособить старый язык-диалект, который, впрочем, происходил от санскрита, к современному. Часто с балкона под нами мы могли слышать её старательные и лишённые юмора усилия. Литовцы, эта маленькая нация крестьян, были страстными антикоммунистами, гордыми своей независимостью и готовыми героически защищать её от любых нападок.
У соседних латвийцев другой язык, хотя и он уходит своими корнями в санскрит. В Литве владетелями земли были поляки, в Латвии же – балтийские бароны, которые в большинстве случаев происходили из немецких рыцарских орденов. Если литовцы были миролюбивым и честным народом, то латвийцы казались сделанными из другого теста: твердыми и способными на чрезвычайную жестокость. Даже свои преступления они обостряли кровавыми выходками, так, например, оскорбленный супруг распял на входной двери застигнутого на месте любовника своей жены. Язык эстонцев на северной границе финно-угорского происхождения и сродни финскому, а их культура – смесь немецкой и шведской. В своей маленькой стране они достигли жизненного уровня, который соответствовал этим влияниям.
Несмотря на все различия, русский язык оставался всё же для всех трех народов общим, объединяющим фактором. Им пользовались во всех магазинах, и поэтому за время пребывания здесь наши познания в русском языке значительно расширились.
Первоначально Ковно был провинциальным городком Российской империи, затем – временной столицей Литвы, пока Польша владела Вильнюсом, вероятно, надолго, так как Польша присвоила себе этот город в конце Первой мировой войны. Дипломатические отношения с Польшей были поэтому резко прерваны: железнодорожные пути обрывались в открытом поле, не существовало ни телефонного, ни почтового сообщения.