Женщина из Пятого округа - стр. 17
– Разве вы не дождетесь Аднана? – спросил он.
– Скажите, что я с ним свяжусь.
– Любовная ссора?
Я замер. И уже в следующее мгновение развернулся, вскинув правую руку. Брассёр отшатнулся, но не более того. В глазах его светилось презрение – он, видимо, хорошо понимал, что его провокация не вызовет ответных мер.
– Надеюсь никогда больше не увидеть вас, – прошипел я.
– Et moi non plus[28], – спокойно ответил он.
На улице я нос к носу столкнулся с Аднаном. Признаться, мне было трудно скрыть неловкость, и это отразилось на моем лице.
– Разве Брассёр не сказал вам, что я еду? – спросил Аднан.
– Я решил подождать вас на улице, – соврал я. – Больше не мог там находиться.
Пришлось рассказать ему, что произошло в номере.
– Он считает, что все турки – pédés[29], – сказал мой новый знакомый, ввернув словечко из французского сленга.
– Это меня не удивляет, – усмехнулся я. – Брассёр говорил, как он застукал homme à tout faire с шеф-поваром…
– Я знаю нашего шефа Омара. Он живет по соседству со мной. Он плохой, – неохотно прокомментировал Аднан и быстро сменил тему. Как оказалось, Сезер, в чьем ведении были квартиры, ждал нас в течение часа. Подхватив мой чемодан (вопреки моим протестам, что я могу везти его сам), турок решительным шагом повел меня вверх по улице Рибера.
– Брассёр сказал, что звонил вам на другую работу…
– Да, я каждый день работаю по шесть часов в магазине одежды в доме, где живу.
– Шесть часов плюс восемь часов в отеле? Это же безумие!
– Нет, это вынужденная необходимость. Все деньги, заработанные в отеле, уходят в Турцию. Утренняя работа…
– Во сколько же она начинается?
– В половине восьмого.
– Но вы ведь заканчиваете в час ночи… Пока доберетесь до дома…
– Это всего полчаса езды на велосипеде. Metro закрывается до часу ночи. Да мне и не нужно много времени для сна, так что…
Аднан не договорил, намекая на то, что ему не хотелось бы продолжать этот разговор. Улица Рибера была узкая, но утреннее солнце все-таки находило лазейки между домами, чтобы бросить скудную россыпь лучей на мостовую. Я заметил, как из подъезда старинного дома, чуть впереди от нас, вышел хорошо одетый сорокалетний мужчина. Он был не один, вслед за ним вышла девочка-подросток, очевидно его дочь. Оба чему-то улыбались. Было видно, что отношения между ними самые теплые. Сердце больно сжалось. На какой-то миг я даже остановился. Аднан покосился на меня.
– С вами все в порядке?
Я покачал головой и заставил себя не думать о дочери.
Мы повернули на авеню Моцарт, вблизи которой был вход на станцию Жасмин. В métro мы перешли на ветку, ведущую к Булонскому лесу. Когда прибыл поезд, Аднан бегло осмотрел вагон – нет ли копов – и только после этого сделал мне знак войти.
– Доедем до Мишель-Анж Молитор, – сказал он, – и сделаем пересадку, потом еще одну, на Одеон. Выходим на Шато д’О.
До первой пересадки было всего два остановки. Мы вышли из поезда и проследовали на линию 10, которая вела к вокзалу Аустерлиц. У лестницы я все-таки настоял на том, чтобы забрать у Аднана свой чемодан. Внизу был длинный туннель. В конце его два flics[30] проверяли документы.
Аднан замер на мгновение, потом прошептал:
– Разворачиваемся.
Я быстро повернул. Но стоило нам двинуться назад, как появились еще два flics. Они были метрах в тридцати от нас. Мы оба застыли. Наверняка это бросилось им в глаза.