Женимся! Семья за одну ночь - стр. 4
– Вызови такси!
Мама подходит ближе, закутывается в просторный теплый халат, скрещивает руки на груди и укоризненно смотрит на меня.
– Нет, – бросаю я с улыбкой. – В наши дебри мало кто согласится ехать в такую погоду. Пока найдут хоть какого-нибудь захудалого водителя на старой каракатице, которую не жалко, уже утро наступит. К тому же, сейчас час пик и машины стоят в длинных пробках, как засоры в старых трубах. Я вечность добираться буду! Зато железный конь у меня маневренный… – Похлопываю по кожаному сиденью ладонью, а потом, невзирая на мамины протесты, перекидываю через него ногу. – Я на нем путь срежу через дворы и переулки.
– Упрямая! – закатывает глаза. – Вся в отца.
– Сочту за комплимент, – подмигиваю ей и, удобнее оседлав мопед, надеваю шлем.
– Сегодня годовщина его смерти, – произносит она потухшим голосом.
– Я помню, – лепечу внезапно онемевшими губами. Протягиваю руку, подаюсь вперед, чтобы погладить маму по предплечью. – Не ложись без меня, я постараюсь вернуться до ночи. Посидим вместе, переберем старые фотографии, повспоминаем папу. Я привезу его любимое вино.
– Как скажешь, – смягчается, а в ее глазах блестят слезы. Чувствую, что и по моим щекам скатываются горячие капельки, часто моргаю. – Ты такая молодец. Он бы гордился тобой.
– Гордится, – поправляю ее. – В настоящем времени. Сидит там на облачке все эти годы и наблюдает за нами, – указываю пальцем вверх. Небо хмурится и громыхает, словно отец надрывно кашляет. Сквозь серые тучи пробивается слабый луч солнца, падает маме на лицо. – Видишь, солнечный поцелуй. Это значит, что он очень любит тебя до сих пор.
Знаю, все это звучит наивно и по-детски, но действует: она улыбается сквозь слезы, немного отвлекается. После смерти отца она так и не вышла замуж, посвятила себя моему воспитанию. Никого не смогла впустить в нашу жизнь и тем более полюбить. Брак родителей не был идеальным: случались и ссоры, и недопонимания, и проблемы. Но в этом и соль! Он строился на любви и взаимных эмоциях. Их отношения всегда были искренними, живыми, неподдельными, так что такие сильные чувства… не умирают.
– Ох, и сказочница ты у меня, Сашка. – Мама поправляет на мне шлем и опускает визор. – Кому угодно зубы заговоришь.
Улыбнувшись, завожу мопед и слишком резко трогаюсь с места под возмущенное бурчание, доносящееся мне вслед. Черт, зря я так.
Еду по прямой медленно и аккуратно, но стоит мне повернуть и скрыться из поля зрения мамы, как я ускоряюсь, насколько позволяет железный малыш.
Как назло, начинается дождь. Погода ухудшается с каждым новым километром, будто я въезжаю в зону циклона. Крупные капли бьют по моему шлему, скатываются по светло-желтому прозрачному визору, застилают обзор.
Объезжаю очередную пробку и, чтобы сократить дорогу, ныряю в подворотню. Направляюсь в сторону школы и машинально снижаю скорость, ведь неподалеку дети, а они – народ импульсивный и редко соблюдают правила дорожного движения. Если кто-то выскочит под колеса, я должна успеть затормозить.
Капот мопеда прорезает плотную стену дождя, а я замечаю маленькую одинокую фигурку на остановке. Сидит на скамейке под крышей, болтает ножками, а рядом валяется портфель.
– Это не мое дело, – бормочу, проезжая мимо. – Я тороплюсь, – уговариваю себя, сжимая руль. – А-ай, к черту! Не такие уж большие штрафы в ресторане, – выпаливаю на эмоциях и разворачиваюсь.