Жена вместо Приговора + О бедном драконе замолвите слово - стр. 10

Пока раненный Сигмар отступал, чтобы получить возможность перевести дух и собраться с мыслями, Бертран набрал высоту и теперь, сложив крылья, с чудовищной скоростью пикировал прямиком на него, готовясь извергнуть из своей пасти мощнейшую струю пламени.

Неистово захлопав крыльями, серебряный дракон хотел было уйти из под шквала огня, но мгновенно понял, что не успеет. Вскинул голову, он заглянул в глаза бывшего друга, которого все эти годы любил как брата. Увидев в его глазах лишь бескомпромиссный кровожадный огонь, он принял решение…

Беспощадное страшное пламя вот-вот должно было извергнуться на него. Ему всё равно не жить.

Сигмар сжал зубы, напряг крылья и взял курс на таран противника. Ярость в глазах Бертрана сменилась удивлением. Такой реакции он не ожидал. Драконы неслись прямо на встречу друг другу. Красный дракон расправил крылья и попытался уклониться в сторону. Но было уже поздно.

С раскатистым грохотом и взрывом пламени драконы столкнулись в воздухе. Тело Сигмара пронзила мучительная боль. Превозмогая чудовищные страдания, он вцепился в тушу противника когтями и вгрызся зубами. Противник в ответ тоже нещадно полосовал когтями и рвал зубами его плоть, но серебряному было наплевать на боль.

Красный бешено извивался, стараясь высвободиться, но когти и зубы серебряного казалось вросли в него намертво. Он попытался широко расправить крылья, чтобы удержавшись на потоках восходящего воздуха, приземлиться, однако вес двух драконов оказался слишком велик для сведенных судорогой боли крыльев.

Сплетясь в серебряно-красный огненный клубок, драконы рухнули вниз.

Очертания тел обоих драконов сжались. И теперь на камнях лежали два окровавленных, поломанных и обожженных голых мужских тела.

Если бы поисковая экспедиция, отправленная по горячим следам, не отыскала их в рекордно быстрые сроки, от полученных ран наверняка бы скончались оба.

Однако судьбе было угодно, чтобы выжил и один и другой.

Сигмар был уверен, что его изгонят навечно, однако император изгнал его всего на пятьдесят лет. И ровно на этот же срок он изгнал из королевства и своего сына. Для людей это много. Для драконов, живущих по несколько тысяч лет – довольно небольшой срок.

Император ни разу, ни словом, ни взглядом не дал понять, что верит в то, что его сын мог изнасиловать юную фаерину. Однако его действия говорили сами за себя: если бы он уже не был осведомлён о подобных наклонностях своего сына – то Сигмара ждало бы куда более суровое наказание, а Бертрана и вовсе никакого.

Сигмар понимал это, но поверить не мог. Речь шла не о ком-нибудь, а о его лучшем друге. Да, бывшем, но суть была не в этом. Разве мог он быть настолько слеп?

Оказалось, мог.

И то, что его бывший друг никогда раньше не позволял себе насиловать знатных фаерин, а ограничивался прислугой – принесло ему не слишком большое облегчение.

Ибо Сигмара угнетало не только то, что он был другом насильника и ничего не замечал, но и то, что, как выяснилось, многие из числа прислуги считали его таким же, как и Бертран.

Поэтому все последующие годы своей жизни Сигмар посвятил тому, чтобы ни одна фаерина, к какому бы сословию она не относилась, никогда больше не усомнилась в благородстве его помыслов и трепетном отношении к женской чести.

И теперь его репутация благородного рыцаря привела к нему принцессу Артанию, с которой младший наследник познакомился, находясь в пятидесятилетнем изгнании.