Жена в наказание. Укрощение темного - стр. 18

Пока что новобрачная выглядела вполне себе управдомом.

– Вы можете протянуть руки к отражению и показать на нем, с какой частью тела хотели бы поработать сначала.

Мелдиор отвлекся от своего талмуда, чтобы помочь жене.

– Вроде как редактор на смартфоне, — чернокнижник из этой фразы понял только лишь “вроде”, но на всякий случай кивнул.

– Приступим, – решительно хлопнула себя по бокам Римма Федоровна. Хорошие бока-то. Во всех смыслах веса ей добавляют, в том числе социального. А уж бюст… Вот вы попробуйте надвигаться на должника по квартплате нулевым размером? То-то и оно, что неубедительно!

Начать надо с головы, разумеется. Римма Федоровна вытянула руки, поднесла руки к волосам, не касаясь отражения, но рядом. Стрижка у нее короткая, самые длинные пряди до середины скулы примерно. Цвет темно-русый, свой. И ни единого седого волоска пока нет, вот что значит крепкая психика и хорошая наследственность.

Она растопырила пальцы, затем сделала жест, будто пятерней расчесывает длинные локоны.

У отражения тут же как будто змеи из волос полезли.

– Рыжеватый можно! – сказала Римма Федоровна.

Тянула картинку все ниже, ниже, пальцем волны вырисовывала. Пока Римма Федоровна в зеркале не стала обладательницей буйной рыжей шевелюры. И смотрела на оригинал все с тем же саркастическим выражением.

Тут уж даже железная женщина-управдом не выдержала, разразилась смехом. Так, что слезы из глаз потекли.

– Ой, не могу! – простонала она, увидев брошенный на нее озадаченный взгляд Мелдиора. Он даже текст свой читать снова прекратил.

Посмотрел на Римму Федоровну, затем в зеркало. И тоже не выдержал, рассмеялся.

Римма Федоровна ощупала голову. А у нее-то ничего не изменилось, все эти метаморфозы только в отражении происходят.

Успокоившись, она кивнула чернокнижнику:

– Можете дальше бубнить.

Прическа в зеркале мерцала, вроде как в раздумьях.

– Принимаю, — сказала отражению Римма Федоровна. Цвет изображения выровнялся. Хоть его все равно нужно было воспринимать с учетом синеватого блика.

Чтоб не было больше так смешно, Римма Федоровна решила усушку сделать. То есть фигурку в зеркале сплющить, сделать потоньше.

Как заправский скульптор, лепила она свое отражение. Уменьшала объемы, вытягивала шею, ножки делала длиннее.

Да так увлеклась, что и забыла, что с собственным образом работает, создавая изображение красивой молодой женщины.

Если что-то шло не так, она коротко бросала:

– Не принимаю!

Изменение тут же сбрасывалось.

В некоторые моменты подходил ближе и Мелдиор, советы давал.

Они с ним спорили, по некоторым моментам не приходя к согласию, потому что Римма Федоровна, например, отказалась приделывать отражению гигантские ресницы и рисовать утрированный перманент бровям. Где ж он такой страсти-то понабрался?

Оказалось, мановением руки можно и поворачивать фигуру в зеркале, как трехмерную модель в компьютере.

Чтобы проработать мелкие детали, нужно было приблизить изображение, как бы раздвигая пространство.

Удивительные вещи происходили с одеждой. Как только Римма Федоровна убрала у женщины в зеркале лишний вес, ее привычный костюм исчез, но модель голышом не осталась, на ней появился тонкий серебряный комбинезон, как термобелье.

– Надо ж, цензура какая! – одобрительно покачала головой управдом.

Окинув последним взглядом полученный шедевр, Римма Федоровна отряхнула ладони, будто как гончар, сама слепила эту красоту в зеркале.