Жена по принуждению - стр. 13

— Ты сволочь! — бросилась за ним снова. — Ты…

— Кто я? — тот же взгляд. — Мерзавец? Сукин сын? — включил кофемашину и, когда та загудела, медленно приблизился ко мне. Лениво, как крадущийся хищник. — Кто? — вкрадчиво.

Я отступила, и он пренебрежительно усмехнулся. Как и вчера вечером отчётливо давая мне понять, что чувствует мой страх. Что осознаёт свои возможности и свою власть.

— Придумай что-нибудь новое, Мирослава, — поймал меня за верёвочку капюшона и, наматывая её на палец, потянул на себя.

Я сделала шаг назад, но он в момент схватил вторую. Намотал и её. Капюшон стал затягиваться, отступать было некуда. Я стиснула зубы. Задрала голову и упрямо, с яростью ответила ему прямым взглядом. Это вызвало у него новую усмешку. Верёвка, словно поводок, становилась всё короче, костяшками пальцев он уже касался моего горла.

— Порой мне даже нравится твоё упрямство, — он говорил тише, чем работала кофемашина, но каждое его слово резонировало внутри меня. — Но оно начинает мне надоедать. Не заставляй меня переступать черту, Мира.

— Разве ты её ещё не переступил? — слова царапали горло. Отвечать ему, чувствуя пальцы на шее, было трудно.

Не выпуская верёвок, он водил туда-сюда костяшками и смотрел при этом мне в глаза. Нет, не переступил. И что в его понимании было переступить эту самую черту, я боялась представить.

— Достаточно, — взялась за верёвочки возле его руки.

Кофемашина умолкла, и он, выпустив их, достал из холодильника сливки.

Ноги подкашивались, хотелось на что-нибудь опереться. Я понятия не имела, пришёл он сегодня за моим согласием или за чем-либо ещё. Поначалу уверенная, что ни за что не поддамся, теперь я уже не знала, смогу ли выстоять. Он лишил меня самостоятельности, запер в квартире, выхода из которой не было. Сколько угодно я могла орать из окон — единственными, кто мог меня услышать, были птицы. Хотя даже они не поднимались настолько высоко.

— Оденься и собери вещи на пару дней, — открывая бутылку со сливками, выговорил Яков.

— Зачем?

— Поедешь со мной в Санкт-Петербург, — плеснул в кофе. Развернулся и, оперевшись о столешницу, посмотрел на меня. — Иди. У тебя есть полчаса.

— Серьезно? Мы поедем на поезде? — когда водитель остановил машину на привокзальной парковке, с недоверием спросила я.

Вокруг сновали люди, окружающее пространство напоминало разорённый муравейник.

— Да, — Яков вышел на улицу.

Один из его церберов открыл мне дверь. Взяв с сиденья рюкзак, я тоже покинула машину. Серебряков стоял по другую сторону капота, и я, быстро глянув на него, обернулась в сторону вокзала. Снова на Якова. Он подошёл ко мне и, крепко сжав руку выше запястья, повёл ко входу.

— Почему не самолёт? — спросила снова, когда мы, минуя ленту и рамки, прошли через отдельный вход. Никакого досмотра, ничего относящегося к простым смертным. Меня бы не удивило, если бы и поезд у нас был какой-нибудь… не такой. Личный, чтоб его!

— Не люблю летать, — отозвался он.

Я повернула к нему голову. Не любит летать? Всего несколько месяцев назад он пролетел над всей страной только потому, что решил, что хочет меня. Увидеть или что-то ещё, я не разобралась до сих пор.

— Я летаю только в крайнем случае, — он тоже посмотрел на меня.

Понял, о чём я подумала? Скорее всего. Хотела спросить его напрямую, но меня опередил начальник службы безопасности: