Жена - невольница. Непокорное пламя - стр. 22
Сто лет назад великий король Эйшеллии, предок нынешнего короля Адаларда, запретил некромагию под страхом смертной казни. Но страсть к оживлению не прошла у его подданных. И место мертвой ткани заняли железо и сталь. Если прежде чужеземцы боялись ходячих мертвецов, оживленных магами Эйшеллии, то теперь их пугали механические куклы, гигантские призрачные поезда, стальные автомобили и летающие по воздуху железные птицы.
Скрежет тормозов заставил Розалинду на секунду забыть об Эйдене, вжаться в колонну и затаиться. Меньше всего на свете ей хотелось попасться на глаза магам движения и оживления.
Покрытый черной краской автомобиль в середине колонны моргнул желтыми фарами, как огромный железный кот глазами. Задняя дверь с изображением родового герба короля Эйшеллии — черепа с оленьими рогами, распахнулась.
Из авто вышел сам король Эйшеллии Адалард. Высокий и худощавый, с бледной кожей и длинной черной бородой. Его отороченная ржаво-рыжим лисьим мехом белая накидка смотрелась неуместно, но богато. Корона, увенчанная огромным морионом, камнем мертвого мира, на золотом обруче из острых зубцов, пугала и приковывала взгляд.
Из других авто тут же выскочили придворные и телохранители короля — худые и надменные, с непроницаемыми лицами, в меховых одеждах. Как ни странно, но они не пытались скинуть с себя верхние шубы и накидки, словно их тела настолько пропитались эйшелльскими морозами, что и сами превратились в льдины.
Королева осталась в Эйшеллии — не доверила новорожденных сыновей нянькам. Не сопровождал отца и Керт, наследник престола. Да и сам Адалард вел себя и выглядел так, будто не рад празднеству. Его хмурый и сосредоточенный взгляд, напряженная походка позволяли сделать вывод, что короля одолевают безрадостные думы, и он готов в любую секунду оставить шумный двор соседа и вернуться в свое заледеневшее государство.
Напрасно Розалинда приказывала себе отвести взгляд от эйшелльцев, прибывших на празднество с большим опозданием. Потомки великих некромагов редко покидали владения и были, пожалуй, существами не менее мифическими, чем тигры Спруса.
Опасаясь быть замеченной, леди Лавуан отбежала к самой дальней колонне и скрылась за ней. Пока эйшелльцы поднимались по ступеням и входили в замок, она отсчитывала удары собственного сердца. Поговаривали, будто жители ледяных гор и пустынь способны одним взглядом заставить живое существо превратиться в металл. Розалинда понимала, что, скорее всего, это тоже выдумки, но не могла преодолеть суеверный страх.
Когда король Эйшеллии со свитой скрылся в недрах Рошена, леди Лавуан облегченно вздохнула. Обвела взглядом поляну перед замком и, к собственному облегчению, заметила мать. Аделина стояла недалеко от главной башни и тревожно заглядывала во все окна. Она переживала за дочь и нервно теребила в руках привязанный к поясу кошель.
— Матушка!.. — выкрикнула Розалинда и побежала к ней. — Как хорошо, что ты здесь.
Аделина крепко прижала к себе дочь, а после обняла ладонями ее лицо и заглянула в глаза. Прочла в них столько, что сама едва не разразилась слезами.
— Он обидел тебя, дитя мое?.. — голос баронессы дрожал.
— Нет, матушка, — Розалинда замотала головой. — Это я чуть было не обидела себя и не польстилась на сладкие речи и пустые обещания.