Жена нелегала - стр. 19
На протяжении многих лет отдел писем был главным женским заповедником, магнитом, местом, куда отправлялись искать приключений слегка подвыпившие мастера пера. Поставщиком невест и любовниц, но и разрушителем семей, между прочим. Некоторые циничные охальники в сугубо мужской компании меняли последнюю букву «м» в названии отдела на «к». Так и говорили, приняв на грудь граммов двести-триста: «Ну что, пора в отдел п…?»
Данилина такая грубость всегда возмущала. Вот ведь хамы! Несправедливо, между прочим, сколько там скромных, милых женщин трудилось за нелепо маленькие деньги. И явившиеся за приключениями разогретые мэтры совсем не обязательно получали в отделе то, за чем пришли, бывало, и отпор им давали достаточно жесткий. Это уж на кого попадешь! Немало из отдела писем, кстати, вышло в итоге и журналистов вполне успешных. Ольга, например.
Но Таня была предвзята. Она всерьез считала, что только ее подруга Женечка «положила конец разврату» и превратила «вертеп» в эффективно функционирующее производственное подразделение. И очень возмущалась, когда в девяностые там начались сокращения.
Женечка действительно была почти святая или что-то вроде того. Жила работой, а семью ее составлял капризный сиамский кот. В самое голодное время, где-то в начале 90-го, кажется, произошла с ней история, ставшая потом притчей во языцех. Выпала вдруг Женечке удивительная удача – увидала она по дороге на работу цистерну с надписью: «Живая рыба» – редчайший случай! Выстояла в огромной очереди и купила двух карпов. Радости ее не было предела – будет теперь чем кота как следует накормить. Пришла Женечка домой, налила воды в ванну, запустила туда рыб. Они очухались, ожили, плавниками работают, круглыми глазами по сторонам зыркают. И как будто бы мысль какая-то там мелькает, в этих рыбьих глазах, и еще, может быть, страх.
Посмотрела на них Женечка и представила себе, что это ее кто-то поймал в сети, уволок куда-то в тесной железной бочке, а потом швырнул в затхлую воду в какой-то ванне, из которой ей не выбраться никак. И поняла, что убить карпов не сможет никогда. А значит, жизнь ее еще более осложняется: не только надо кота чем-то кормить, но еще и двух здоровенных рыбин. Не говоря о том, что мыться теперь негде.
Объездила несколько зоомагазинов, но рыбьего корма нигде не оказалось, толстые продавщицы усмехались, говорили: «Съели весь ваш корм, съели!» «Неужели правда, неужели люди до того дошли, что этих червяков, или кто они там, едят? – думала Женечка. – Да нет, чепуха! Но в таком случае, куда все подевалось? Ладно, в продовольственных пусто, но в сфере рыбного корма почему вдруг дефицит случился?» Пару раз Женечка приезжала к Татьяне мыться, обсуждала, как вывезти карпов на какое-нибудь озеро, или где они там живут, чтобы выпустить на волю. Кормила их накрошенным хлебом, меняла воду в ванне. Но в итоге рыбины все равно скончались. Женечка хотела их похоронить, но потом опомнилась, объявила себя «идиоткой» и отдала все-таки коту на съедение.
Данилин же не знал, как к Женечке относиться. С одной стороны, действительно идиотка. Но с другой – идиотка добрая и одинокая. И вообще, кто определил, где должен быть предел нашего сочувствия живым тварям? Собакам и лошадям большинство готово сопереживать, а рыбам почему-то нет. С третьей стороны, если рыбам – да, то почему исключать тех самых червяков, которых та же Женечка без колебаний готова была карпам скормить?