Жена Нави, или прижмемся, перезимуем! - стр. 9

- Знаете, я бы этому Карачуну бороду оторвала, и посох в задницу засунула! И провернула бы три раза, - не очень вежливо заявила я. – У меня трое замерзших. Двое из них дети… До сих пор забыть не могу! А лед надо проверять!

 Я потопала ногой по маленькой замерзшей луже в пяти метрах от озера.

- Не вот так вот! – выдохнула я, прыгая на лужице двумя ногами.

«Та, кто вместо меня…»… - снова  послышалось в ветре, как вдруг лед подо мной хрустнул. И я неожиданно ушла с головой в ледяную воду. 

«Снегурочка» - прошептало что-то в моей голове.

Я вынырнула и тут же панически схватилась руками за лед, пытаясь вытащить себя. Лед хрустел и обламывался. Не помню как, но мне удалось выбраться.

- К-к-какой к-к-кошмар, - выдохнула я, трясясь от холода. Еще бы! Искупаться в ледяной воде в мороз – это вам не шутки.

Семен Семеновича нигде не было. Исчезли и рюкзак, и одеяла, и рация.

Я решила, немного пройти вперед, чтобы не замерзнуть. Одежда начала твердеть, превращаясь в ледяные доспехи. Но я знала, что снимать ее ни в коем случае нельзя. Иначе смерть. Пусть мокрая, пусть холодная, но все-таки одежда!

На поляне, на пеньке сидел огромный бурый медведь. Его шерсть была припорошена снегом. Вот почему Семена Семеновича нет! Он от медведя спасался!

- Ша-шатун, - ужаснулась я, тут же замирая. – Ме-медведь… ш-ш-шатун…

 - Где? – басом произнес медведь, оборачиваясь по сторонам.

Мне показалось, что он разговаривает?

- А, ну да! Я – медведь, - согласился  медведь. И вздохнул.

- Ша-ша-шатун, - подсказывала я, охреневая от ужаса.

– Не шатун! Буран! – обиженно прорычал медведь, уставившись на меня.

Степень ужаса просто зашкаливала. Я попыталась найти файер, но он остался в рюкзаке, который, видимо, унес Семен Семенович!

«Прикинься дохлой!», - прострелила мое сознание спасительная мысль. И я упала на снег. Меня толкнули лапой, перекатывая по снегу. Снег набивался в нос и рот.

-  Людям нельзя в лес зимой, - катали меня по снегу, как вдруг послышался ехидный женский голос.

- Че? Мышкуешь, Миша?

- Гляди, какая тощая! – раздался рев надо мной. Я мало что видела, кроме снега, облепившего лицо и набивающегося в рот. – Кто ж тебя такую замуж возьмет! Одни кости!

- Видать в деревне совсем есть нечего! – согласился женский голос. 

- Женщина! Уб-берите в-в-вашего ме… - пыталась позвать я на помощь храбрую девушку, как вдруг увидела над собой морду волчицы.

- О, гляди, глаза открыла! – переглянулось зверье. – Ты че в лесу забыла, опилка!

- Кто? – прошептала я, сплевывая снег и пытаясь встать, но меня прижали лапой.

- Эта… Как его… стружка… - напрягся медведь. – Бревно! Хотя нет, бревно толстое… Слово забыл!

- Щепка, - послышался женский голос. Это говорила волчица. – Щепка, Буранушка. Так люди тощих называют!

- Тебе что, не говорили, что в лес зимой негоже хаживать! – склонилась надо мной огромная медвежья морда. – Неужто мамка уму-разуму не учила? А коли медведь какой задерет? Чем же ты думала, дурья твоя голова! Знаешь, сколько в лесу медведей нынче ходит?

- А коли волки встретятся? – послышался голос волчицы. – Что тады? Как отбиваться будешь? Эх, Буранушка, осерчает хозяин, что ты девку пропустил! Он же велел тебе лес от людей сторожить!

- Да не виноват я, Метелица! Сижу на пеньке, сторожу. Потом смотрю, девка лезет из лужи! Сам перепугался! Думал русалка! Зимой! Русалка! Откуда, спрашиваю, зимой русалки? А потом глянул, не русалка! – добивал меня медведь. – Русалки, они красивые…