Жена моего отца - стр. 31

— Карина, — уже тише замечает отец Славы. — Карина... Всё эти годы я любил тебя. И умирал от невозможности быть с тобой. Ты нужна мне. Как и я тебе. 

— Ошибаешься. Ты нужен своей жене и сыну, но не мне. Посмотри к чему привело твоё безразличие к ним! Алина довела себя до опустошения ненавистью ко мне и тебе! А твой сын не может жить нормальной жизнью на родине, общаться с своими друзьями, потому что ты вынудил его учится за границей, когда он этого не просил! 

— Простая необходимость. Я женился, потому что так сделали вы. И ребёнка завёл по той же причине. 

Слава напрягается, и я обхватываю его руку, чтобы остановить от необдуманных действий. Мы смотрим в глаза друг друга, и в Славиных я вижу такой силы боль и ненависть, что мне становится страшно. Зря мы решили подслушать этот разговор... 

— Значит, ты ещё больший монстр, чем я думала ранее! — тем временем шипит моя мама. — Уходи. Убирайся из нашего дома! 

— Слав, нам лучше уйти. Прямо сейчас, — молю я друга, потянув его за руку. 

— Нет. 

— Скоро будет год, как ты в трауре, Карина, — и не думает уходить мужчина. — И год, как я развёлся. Нам больше ничего не мешает быть вместе. Скорее наоборот — замужество со мной спасёт тебя от многих проблем, с которыми, я уверен, ты не в силах справится. Предлагаю тебе, хорошо подумать, прежде чем окончательно отказываться от моего предложения, Карина. 

— Мне не о чём думать. Я никогда не выйду за тебя, Свят. Как бы плохо мне ни было. 

— А о своей дочери ты думать не собираешься? 

— Пойдём, Слав. Пожалуйста. Я больше не хочу слушать то, о чём они говорят. Прошу тебя. 

Слава несколько секунд всматривается в меня смешанным взглядом и, поджав губы, кивает. Мы так же тихо, как пришли, покидаем место странного разговора, и я уже не слышу, что отвечает мама на вопрос обо мне. 

Как только мы возвращаемся в мою комнату, Слава с рыком пинает кресло. Хватает с него подушку, со злостью запускает её в стену. Затем снова пинает кресло. И не останавливается до тех пор, пока я не обхватываю его руку своими двумя: 

— Слав... 

Он тяжело дышит, сжав челюсти и смотрит в одну точку в районе штор на окне. При этом взгляд у него совершенно безумный, он весь, словно пышет от гнева. Но я знаю, что он чувствует ещё и боль. Наверняка, невыносимую. Которая эхом сжимает и моё сердце. 

— Слава... — делаю я ещё одну попытку его успокоить окончательно, но совершенно не знаю, что хочу сказать... 

— Я знал, — смотрит он на меня, — всегда знал, что он не любил нас с мамой. Знал, что мы для него обуза. И ему нравится нас мучить этим. Он мстит нам за то, что мы вынужденно появились в его жизни! Как же я его ненавижу! 

— Перестань, пожалуйста. Я не уверена, что он говорил серьёзно на счёт тебя и твоей мамы. Люди так не делают. 

— Он и не человек! Ты ещё не поняла, что ли?! — вновь взрывается он, из-за чего я не произвольно выпускаю его руку и делаю шаг назад. Слава тут же опоминается и падает в кресло. — Извини. 

— Ничего, — заверяю я и отхожу к окну, сажусь на подушки. — Я понимаю твоё состояние. 

— А знаешь, чего я не понимаю? Если ему плевать на меня, почему он так жаждет, чтобы я шёл по его стопам? Почему настаивает, чтобы я поступил на архитектурный? Почему он просто не оставит нас с мамой в покое? 

— Я... я не знаю, Слав.