Жена моего любовника - стр. 26
В комнате Ксении игрушек оказалось не меньше, чем в Артемкиной. Трехэтажный дом – розовые угодья Кена и Барби с разнообразными причиндалами от табуна лошадей до гаража с машинами; дворик с диваном-качелями и бассейном занимал красный угол. На стенах, варварски изрисованных фломастерами, рядком висели отнюдь не детские венецианские карнавальные маски. Безжизненные фарфоровые личики с узкими, хитроватыми провалами глазниц показались мне жутковатыми, они излучали отрицательную энергетику. И я поспешила покинуть девичью детскую. Следующим пунктом нашей с Темой экскурсии стал громадный зал, обставленный в стиле хайтек, в блеске стекла и металла. Целая шеренга всевозможной аппаратуры – навороченный музыкальный центр, DVD, домашний кинотеатр.
– Хочешь, мультики посмотрим? – спросила малыша, опуская его на большой диван, обитый кожей бирюзового цвета. Руки совершенно затекли, прямо отваливались. И вообще я зверски устала. Тянуло лечь и забыться, как мертвая царевна, беспробудным сном.
– У-у, у-у! – Артем указывал мне на вход в соседнюю комнату, тянулся туда всей душой и телом.
Предназначение того помещения не поддавалось определению. С одной стороны – тренажеры. Вот какого лешего Ольга поперлась в фитнес-клуб, если с тем же успехом могла качать пресс дома?.. Велотренажер и вовсе напоминал вешалку, поскольку на нем громоздилась куча тряпья. С другой стороны – двухтумбовый письменный стол с компьютером и кабинетный рояль; а еще повсюду довольно крупные напольные растения – драцена, фикус, кипарис, тронутый ржавчиной увядания. Не то зимний сад, не то склад ненужных вещей…
Темочка нетерпеливым ерзаньем дал понять, что далее желает перемещаться в пространстве самостоятельно. Очутившись на паркетном полу, подполз к вращающемуся офисному креслу и зашлепал маленькими ладошками по тугому сиденью, как по барабану.
А меня притянул рояль. Вид клавишных инструментов всегда вызывает во мне ностальгическую грусть, ведь я с раннего детства занималась музыкой. Да не просто занималась, а семнадцать лет посвятила этому сомнительному удовольствию – сначала окончила музыкальную школу, потом училище и, наконец, консерваторию. Фактически лучшие годы сунула псу под хвост… Рояль в доме Архиповых был запылен до полного неприличия – на крышке из ценного, красновато-коричневого дерева вполне можно было рисовать чертиков. Воровато оглядевшись по сторонам, будто кто-то мог подсмотреть, я сняла с велотренажера первую попавшуюся майку и протерла трехногий клавир, который сразу возрадовался, засиял безупречной полировкой. Откинув крышку, узнала его имя: Petroff. Неплохо, совсем неплохо!.. Интересно, для кого Серенький приобрел подобную роскошь? Сам не играет, да и Лялька на пианистку похожа еще меньше, чем на куколку. Неужели для малявки Ксении? Ну, это он погорячился! Я, к примеру, все семнадцать лет чахла над стареньким, облезлым «Красным Октябрем» производства ленинградской фабрики. И ничего, училась исключительно на «хорошо» и «отлично».
Разминая пальцы арпеджио, спросила Тему:
– Что бы тебе сыграть, детка?
– Та-та! – Барабаня, пострел разулыбался во все имевшиеся четыре зуба.
«Петрофф» звучал безукоризненно, одно удовольствие играть. Я решила исполнить «Болеро» Равеля, как нельзя лучше соответствующее шумовым эффектам, издаваемым Артемом…