Жена дитя - стр. 37

Вместо того чтобы сказать «Войдите!», Фэн, которая уже ждала у двери, вышла – и закрыла за собой дверь, держа ручку от нее рукой.

Стучал тот же веселый парень, который назвал ее петушком.

– Бренди с содой, Джеймс. Со льдом, конечно. Подожди – что еще? О, несколько сигар. Принеси с полдюжины. Мой хозяин, – добавила она, прежде чем коридорный ушел, – не собирается спускаться на зватрак.

Это было произнесено со значительной улыбкой, приглашавшей Джеймса к разговору.

Разговор произошел; и прежде чем уйти выполнять заказ, Джеймс познакомился с беспомощным состоянием английского джентльмена, занимавшего номер 149.

В этом для него не было ничего удивительного. Мистер Свинтон был не единственным постояльцем, который утром заказал бренди с содой. Джеймсу это очень нравилось, потому что увеличивало возможности случайных доходов.

Выпивка и сигары были принесены и внесены в номер; слуга джентльмена не дал коридорному удовлетворить любопытство видом своего страдающего хозяина. Впрочем, даже если бы дверь оставалась открытой и Джеймса впустили в номер, он многого бы не разузнал. Мог бы только рассказать, что хозяин Фрэнка все еще в постели – лежит, закрывшись с лицом простыней.

Мистер Свинтон принял эту предосторожность против случайного взгляда; и даже его лакей не знал причин. Когда дверь закрылась, он отбросил простыню и снова принялся расхаживать по полу.

– Это был тот же самый коридорный? – спросил он. – Тот, что принес письмо?

– Да – Джеймс. Ты знаешь.

– Тем лучше. Открывай пробку, Фрэнк! Мне нужно подкрепить нервы и как следует подумать!

Пока с бутылки содовой снимали проволоку, он взял сигару, откусил кончик, зажег ее и принялся курить.

Одним глотком выпил бренди с содой; через десять минут попросил вторую порцию, а потом и третью.

Несколько раз перечел письмо Роузвельдта, каждый раз возвращая его в карман и не сообщая содержание Фэн.

Время от времени он ложился на спину в постель, держа сигару в зубах: потом опять вставал и начинал ходить – нетерпеливо, как человек, чего-то ожидающий и сомневающийся, произойдет ли это.

Так провел мистер Свинтон весь день, одиннадцать долгих часов, не выходя из своего номера!

Зачем такое поведение, кажущееся столь эксцентричным?

Он один знал причину. И не сообщал ее даже жене, так же как и содержание письма. Предоставил ей строить предположения, не очень лестные для ее хозяина и повелителя.

Шесть раз заказывалось бренди с содовой и принималось с такими же предосторожностями, что и раньше. За день все было выпито и выкурено множество сигар. На обед только тарелка супа и корка хлеба – обычная диета после ночи кутежа. И так продолжалось до семи тридцати.

В это время произошло событие, которое заставило мистера Свинтона неожиданно изменить тактику. Он вдруг из эксцентрика превратился в нормального, если не вполне трезвого человека!

Всякий знакомый с планировкой Оушн Хаус и его служебных помещений, знает, что конюшня расположена на востоке. К ней ведет широкая дорога, проходящая вдоль южной стороны здания.

В тот самый вечер ровно в половине восьмого из конюшни выехала карета и остановилась у входа в отель. Поскольку на экипаже не было герба отеля, а кучер был не в форме, очевидно, экипаж был наемный; а время его вызова говорило о назначении. Из далекой гавани слышался свисток парохода, призывавшего пассажиров на борт; экипаж должен был отвезти туда постояльцев отеля.