Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности - стр. 25

У чучела были довольно большие груди, которые не давали возможности ошибиться в её причастности к женскому полу. И на эти груди и её соломенное тело в целом был натянут голубой сарафан. Мой сарафан! Тот самый, что был в свёртке, который мои братья должны были оставить рядом с сундуком! Значит, вот кто стащил все мои вещи! А ещё к единственному оставшемуся у меня платью ручки свои соломенные тянет! Крадунья! Кстати, из-под сарафана выглядывало какое-то цветастое платье и кажется даже не одно. Что-то подсказывало мне, что там есть ещё парочка моих вещей. Да уж, вкус у этой соломенной воровки тот ещё. Или она живёт по принципу – всё, что имею, ношу на себе. Что, конечно, правильно, ежели по округе ходят всякие расхитчики чужого тряпья. И неважно, что она как раз одна из них.

Соломенная тряпичница опять потянулась к зажатому в моей руке платью. Смотрелось это жутко. Только представьте: бессловесное чучело с пугающей улыбкой на тряпичном лице тянет к вам свои руки.

– Су… сударыня, чего ж вы ручки-то свои ко мне протягиваете? Не люблю я этого! – наконец смогла из себя выдавить.

Чучело замерло, склонило на одну сторону голову, будто присматриваясь, потом ткнуло пальцем в сторону моих платьев, затем себе в грудь. Это что? Мол, я ей должна оставшиеся вещи отдать? Ага, разбежалась!

– Сударыня, вы и так в моём сарафане, а возможно, и не в одном!

Я начала злиться. Я, значит, тут в чужой мужской рубахе, а она в моих платьях! И ещё хочет? Вот наглая соломенная расхитительница!

– Ты бы сарафанчик-то вернула!

Я вскочила со скамьи и только собралась вцепиться в эту воруху, чтоб забрать свои вещи, как на дворе появился запыхавшийся Малюта.

– О, Жель, уже познакомилась с бабой Мартой? – он подбежал к чучелу и наспех её приобнял. – Здрасьте, баб Март! Давно вас не видно было. Отлично выглядите! Новое платье? Вам идёт!

При этих словах я аж задохнулась от ярости:

– Это моё платье!

Малюта, видимо, услышал в моем голосе злобу или почувствовал, что сейчас я прыгну на эту вороватую бабу Марту и начну сдирать с неё мои одёжки, поэтому начал толкать меня в сторону кухни. Выглядело это довольно забавно, учитывая, что доставал он мне разве что до коленки. Но я вдруг почувствовала ужасную усталость и лишь поэтому поддалась рыжему. Уже в дверях он спросил:

– Ты чего не вернулась сразу?

– Тут Варгин шипел на меня, не пускал, – буркнула я. – Эта ваша баба Марта спёрла мою одежду, которую мне с собой передали, и ещё оставшееся платье хотела утащить! Чего это твой хозяин привечает всяких крадуниц, а на меня зуб точит? Я, между прочим, ничего не воровала!

Малюта устало вздохнул и привалился к косяку:

– Баба Марта неплохая, Жель. Она прошлой весной первый раз появилась у нас на дворе. Вроде сбежала из какой-то деревни, когда её на Масленицу сжечь хотели.

А ведь и вправду, в том году дошли до нашей деревни слухи, что у соседей прямо перед празднеством чучело пропало. И якобы один из мужиков божился, что видел, как оно убегало. Тогда все решили, что он медовухи перепил и ему с пьяных глаз привиделось.

– Хозяин тогда сказал, что кто-то из деревенских перестарался с её очеловечиванием и умудрился в неё жизнь вложить, совсем чуть-чуть, но всё-таки. В общем, он тогда жутко поругался с деревенскими, и бабу Марту им не выдал. Сказал, что её теперь спалить – это же самое, что живого человека убить, хоть она и соломенная.