Жёлтый - стр. 11

(Трудно не заметить любовь рассказчика к использованию скобок. Читатель встретил их четыре раза только за последние два абзаца. Однако скобки принадлежат математике, а не прозе. Даже документальной или, если угодно, наполовину художественной прозе скобки не пристали. Забавно отметить это в скобках.)

Сценка, которую Канцлер несколько секунд наблюдает из окна автобуса, до сих пор снится ему. Промилле рассказывает мне варианты развития событий: чаще всего он подходит к старшеклассникам, и порой те гонят пришельца, а иногда приглашают присоединиться к пирушке. Любопытно, заключает мой клиент, что снящиеся ему ребята уже давно взрослые, наверняка не помнят ту пьянку и не подозревают, что являются ярким воспоминанием для человека, который с ними даже не знаком.

Канцлер добирается до Москвы поездом, едет на метро до остановки «Улица Подбельского», а потом проезжает пару остановок на трамвае. Несмотря на воскресный вечер, встреча происходит в школе. Там, кажется Промилле, никого нет, кроме него, директора и охранника.

Ольга Жоржевна – женщина лет сорока пяти. У нее эффектная внешность, строгий голос, множество колец на руках и тяжелый парфюм. Минут пять она расспрашивает Канцлера о жизни на ферме и прежних успехах в учебе. Затем закрывает кабинет на ключ, садится на стол, кладет ногу на ногу (ее юбка задирается, обнажая полные бедра) и интересуется, как у юного визитера обстоят дела с девочками. Промилле мямлит. Ольга Жоржевна спрашивает у моего будущего клиента, знает ли он, как выглядит женская вагина.

– О боже… – не выдерживаю я.

– Да-да, что-то вроде этого, – скрипит Канцлер.

– Неужели вы… Неужели она вас…

Я пытаюсь подобрать деликатные выражения.

– В некотором роде, – отвечает Промилле. – Однако только в некотором. Видите ли, дражайшая Ольга Жоржевна не изменяла супругу.

Я вздыхаю с облегчением, но ненадолго.

– В классическом смысле не изменяла, – продолжает мой клиент. – Иными словами, в ней бывал только член мужа. Это не мешало директрисе практиковать с талантливыми учениками фистинг и кунилингус. Каковым она и научила юного Промилле. Мы великолепно делаем куни, не сомневайтесь.

– Какой кошмар… – говорю я. – Неужели вы не хотите обратиться в правоохранительные органы?

– Вы это серьезно? – спрашивает Промилле. – Минуло пятнадцать лет. Ольга Жоржевна, не ровен час, померла, ее могли зализать до смерти. И что бы мы сказали? На что бы пожаловались? Милейшая Ольга Жоржевна даже не изнасиловала Канцлера. Мы полагаем, Канцлер был в состоянии отказаться.

– Но в шестнадцать лет ребенок – несовершеннолетний! – восклицаю я.

– Логично, совершеннолетний-то не ребенок. Понимаете, шестнадцать – это как раз возраст согласия. По крайней мере, в России. И потом, Канцлеру было чертовски любопытно. Он, еще девственник, получил возможность раздевать и ласкать женщину. А со временем Ольга Жоржевна так прониклась к нему, что делала минет.

– Описываемый вами случай не единичный?

– Ладно вам, Канцлеру было не особо противно. А уж если Ольга Жоржевна мылась хотя бы накануне, то в чём-то и приятно. Однажды у Канцлера и директрисы был четырехчасовой сексуальный марафон. Точнее, ограниченно сексуальный. Язык Промилле едва не отвалился. Бедолага пару дней им еле ворочал.

Я содрогаюсь.

– Мы пошутили, – говорит мой клиент и смеется.