Желтые цветы для Желтого Императора - стр. 20
Нет. Нечего опять думать об этом, ей и так это снилось. Больше земли. Крови. Тел, передавленных и переломанных.
Взгляд соскользнул с брата, и на полу она предсказуемо увидела еще фигуру. Вот оно что, вот почему Харада без покрывала. На грубой шерстистой дерюге, завернувшись в нее же, как кусок рыбы в гороховый блинчик, лежал Мэзеки – его Окида опознала по торчавшим из кокона тонким перемотанным ногам. А вот лицо спрятал. И как только дышал?
Окида вздохнула: зная, через что этот детеныш прошел, она не удивилась бы и другим странностям. Разумеется, он прятал лицо; разумеется, боялся. Бедняга. Даже захотелось разбудить брата, пару раз пнуть и заставить уступить Мэзеки постель. Не убудет, если раз вздремнет на полу. С другой стороны, с чего бы? Мэзеки за свои скитания явно устал, но и Харада устал, он сегодня вообще-то бился. По всему выходит, что футон должна уступать она. Все равно же не спится.
Окида бесшумно скатилась на пол, подползла к «блинчику» и ткнула наугад пальцем. Мазэки подскочил, завозился, скорее всего, ища припрятанный нож, и Окида поспешила успокоить его:
– Лезь в постель, детеныш, а я пойду-ка прогуляюсь, голова разболелась.
Из покрывала все-таки посмотрели сонные глаза. Мэзеки пару раз моргнул, Окида улыбнулась и шепотом велела снова:
– Лезь в мою постель. А то закачу туда. Надо выспаться, у нас впереди долгий путь.
Он пробормотал благодарность и вместе с одеялом уполз на ее футон. Окида невольно отметила: детеныш двигался, даже спросонок, довольно ловко и не шумел. Не скрипнул ни одной половицей – а это сложно, пол в рогэто сильно испортила океанская сырость.
Быстро одеваясь, Окида спиной чувствовала любопытный взгляд. Она терпеть не могла этот навык, вкалачиваемый в асигару и асиноби с юности, – костями ощущать, когда на тебя смотрят. Полезно в бою и разведке, но когда ты полуголая и на тебя таращится ребенок…
– Ты красивая, – прошептал Мэзеки.
Окида зябко повела лопатками и накинула рюхито, пряча и пару шрамов, и рисунок – большого, во всю спину, ската-бабочку. Мотнула головой, не давая волосам влезть под ткань, запахнулась и принялась опоясываться.
– Ты еще и понимать-то в этом не должен, – наконец развернувшись, пробормотала Окида, злясь на себя за смущение – все-таки красивой, да так искренне и восхищенно, ее не называли давно. И прижала палец к губам: – Спи давай, женский угодник. Надеюсь, ты хотя бы не подлизываешься…
Мэзеки улыбнулся глазами и нырнул в свой «блинчик», к счастью, решив не наблюдать, как Окида натягивает штаны. Уже заплетая небрежную косу, она сама на него уставилась. Мда… Все-таки правильно Харада оставил его на полу. Слишком дерзко и непонятно этот детеныш себя ведет, что-то в нем есть странное. И, кстати, лучше бы этот горе-наниматель, вместо того чтобы сомнительно чесать языком, сообщил, что там решил Харада.
Впрочем, ответ был очевиден. Вряд ли иначе брат притащил бы Мэзеки сюда. И слава богам. Чем-то он понравился Окиде. Может, тем, как спокойно сидел на скалах рядом, как посматривал в мрачные волны и как в конце концов просто сказал: «Я вижу, ты несчастная. И мне почему-то кажется, это не пройдет, если ты ничего не сделаешь». Будто маленький старик.
Окида в последний раз обернулась. Теперь за ней осоловело следил Харада – ну разумеется, у брата беспокойный сон после спиртного. Он завозился, хлопнул глазами и открыл рот. Окида отмахнулась: «Нет, я не собираюсь трепаться, лучше проспись, пьяница, завтра долгий день». Харада прочел это по лицу: стыдливо уткнул нос в колени. А потом шустро вытянул руку, сдернул с ног Мэзеки второе покрывало и забрал себе. Окида, хмыкнув, выскользнула за дверь.