Железный ветер. Путь войны. Там, где горит земля (сборник) - стр. 45
– Да, конечно, вы правы, – ответила она, стараясь правильно смешать необходимую вежливость и проявление любопытства. Полчаса назад она представляла себе будущие карьерные успехи, к которым приведет ее работа с самим Тайрентом, теперь же назойливо вспоминался отвод ее предшественнику.
«Он мне не нравится» – так, кажется, он тогда сказал?
– Да, Айвен, очень красивый город, я с вами согласна! – попробовала она снова и почувствовала, как невыносимо фальшиво это прозвучало. Ютта окончательно смутилась и закусила губу, совсем как в детстве, когда долго, мучительно зазубриваемое стихотворение неожиданно забывалось. Обида охватила ее – на Айвена, сумасброда, который лишь парой действий полностью выбил ее из колеи, и еще больше – на себя. Она отвернулась, стараясь сдержать невольно навернувшиеся на глаза слезы.
– Ютта… – Айвен крепко, но в то же время как-то очень легко, очень мягко взял ее под руку.
Она посмотрела ему прямо в глаза и увидела, как легкая, очень доброжелательная улыбка осветила его простоватое лицо.
– Ютта, – повторил он. – Наверное, мне следовало объясниться сразу, чтобы не вводить вас в смущение.
Он сделал паузу и сбавил шаг. Теперь они неспешно шли, почти брели по улице, окаймленной каштанами. По бокам трех- и четырехэтажными коробками поднимались доходные дома, типовые строения, но каждое было украшено по-своему, где-то вимперги и ажурные окна, где-то мансардные крыши с фронтонами. И, конечно же, зелень, много зелени. Дворы, окаймленные традиционными тонкими решетками «под бронзу», были декорированы в соответствии со вкусами и возможностями владельцев и жильцов – аккуратно подстриженные деревца, красивые экзотические кустарники – детища французских генетиков от ботаники. Много цветов и разного вьюна. Всемирный «Экологический кодекс» очень строго ограничивал промышленное загрязнение жилых зон и прямо запрещал в городах любой автотранспорт кроме общественного. Он же поощрял всевозможное озеленение. Городской совет Барнумбурга, управлявший городскими делами, ревностно соблюдал положения «Кодекса», дополняя собственными нормами, благодаря которым «город печатников» был самым чистым и «зеленым» в Европе.
– Должно быть, мне следовало сразу предупредить вас о двух вещах, – продолжал Айвен. – Во-первых, я не сумасброд с туго набитым бумажником, которому нравится унижать людей…
Ютта вздрогнула, он словно читал ее мысли.
– …во-вторых, вам не следует меня бояться. Я могу показаться эксцентричным, но это оттого, что я долгое время прожил в достаточно дальних краях, в совершенно иной культуре. Поэтому многое из того, что кажется вам естественным, для меня до сих пор необычно. И наоборот – привычные мне вещи иногда кажутся… странными для окружающих. Вас испугал мой отказ работать с тем законником?
Ютта молча склонила голову, едва-едва, но он понял.
– Дело в том, – серьезно продолжал Айвен, – что его имя – Генрих Гиммлер, оно будит у меня очень неприятные воспоминания, которые мне не хотелось бы вспоминать. Не очень радует работать с человеком, который каждый раз заставляет вспоминать… скверное.
Вероятно, тема и в самом деле была ему неприятна, немецкий Тайрента ухудшался с каждым словом. И Ютта решила, что следует перевести разговор с этой темы, неприятной и болезненной для них обоих.