Железный Сокол Гардарики - стр. 23

кто-то набивал мешки речным песком и галькой. Одним словом, все это очень мало походило на лихую вылазку из тех, что нередко позволяли себе окрестные магнаты со своими частными армиями.

– Тысяч до двух будет, – окинув взглядом лагерь, подытожил свои наблюдения один из атаманов, сопровождавших Вишневецкого.

– Поменее, эдак тыщи полторы с гаком, – возразил гетман и добавил, указывая рукой на шатер, над которым развевалось знамя с довольно странной эмблемой: – А командира их я уже не первый год знаю.

Посреди алого полотнища золотом была вышита тарелка, на которой красовалось пронзенное стрелой то ли сердце, то ли знак пиковой масти.

– Хоругвь Пржиятель, – точно сам себе негромко произнес Вишневецкий. – Не иначе как пан Юлиуш Стамбрусский, подкоморий коростеньский, в гости пожаловал.

– Светлый княже, – на боевую галерею, едва не споткнувшись, выскочил Гонта, – там внизу такое приключилось…

– Что еще? – резко повернулся хозяин Далибожа.

– Створки ворот… – ватажник помедлил, подыскивая подходящее слово, – …срослись!

– Да ты, что ли, бредишь с пьяных глаз! – взорвался и без того раздосадованный князь.

– Богом клянусь! Шоб мне горилки не пить! – выпалил, крестясь, запорожец.

– Горилки с этого дня вам, при сабле, всем не пить! На зимник пойдете – вот тогда и заливайтесь. И детям, и внукам о том заповедайте. Чтоб когда на сечи – о горилке и думать не смели. Не враг голову снесет, так я сниму. Нынче из-за нее, треклятой, чуть голыми руками нас не взяли. А этот вон, – он кивнул на Гонту, – и по сей час в ум не вернулся.

– Да вы хоть сами гляньте, – взмолился куренной атаман. – Ворота в землю корни пустили, а доски их промеж собой точь-в-точь ветвями переплелись.

– Экий ты чушебредень! Ладно, будь по-твоему, идем, – усмехнулся Вишневецкий. – Не до ночи ж тут стоять.

Отдав распоряжение выставить охранение на стенах, гетман начал спускаться по лестнице. Посреди двора лежали защитники Далибожа, павшие этим утром. Батюшка с кадилом ходил между ними, призывая Всевышнего даровать убиенным жизнь вечную взамен так нелепо потерянной земной.

В стороне, ожидая погребения, лежали сраженные поляки. Их было куда меньше, чем казаков. Пара десятков угрюмых пленников затравленно жались к частоколу княжьего двора, мрачно ожидая своей участи. Вокруг них точно вороны, предвкушающе близкую добычу, позвякивая саблями, прохаживались кромешники.

– Ну, где там твое чудо? – поворачивая к воротам, спросил Вишневецкий.

– Здеся, здеся, – забасил Гонта. – Сами гля…

Слова застряли в его горле, будто корень языка разросся, перекрывая дыхание.

– Гляжу. – Гетман пружинистым шагом подошел к створкам ворот и толкнул одну из них. Та как ни в чем не бывало заскрипела и, слегка поддавшись, начала открываться.

– Ворота-то не заперты, – озадаченно выдохнул один из атаманов.

– Шоб вам свиньи глаза повыели! – возмущенно заорал Вишневецкий. – Где засов?!!

Стражники, караулившие вход в крепость, перепуганно хлопая глазами и крестясь, попятились от ворот, едва не задев князя.

– Да вот же он. – Гонта ткнул пальцем в лежащий под стеной тяжелый брус.

– Как же такое быть-то может? – Один из атаманов вцепился в свой оселедец, точно пытаясь активизировать таким способом работу мозга. – В них же колотили, шо в тот бубен на вечорницах, а они, глянь-ка, открыты!