Железный поход. Том четвёртый. Волчье эхо - стр. 9

Граф ободряюще похлопал Фрейтага по плечу и, скрестив руки на груди, уже серьезно добавил:

− В моей жизни побед было больше, чем неудач, генерал. Не думаю, что сей поход на Дарго… исключение.

Михаил Семенович в хорошем расположении духа снова потянулся за табакеркой с портретом Николая I, когда в кабинет вошел адъютант Галатерси с пакетом в руке.

− Прошу прощения, господа. Еще курьер от князя Бебутова. Срочно, ваше сиятельство. Честь имею.

Как и планировалось, для военных действий с Шамилем в Андии графом Воронцовым были сформированы два отряда − Чеченский, под начальством командира 5-го пехотного корпуса генерала от инфантерии Лидерса, и Дагестанский, под началом командующего войсками в северном Нагорном Дагестане генерал-лейтенанта князя Бебутова. Поскольку важнейшие действия в Даргинском походе предстояли именно этим двум соединенным отрядам30, то главное начальство над ними принял лично главнокомандующий.

Наконец 28 мая Главная квартира с ее тяжестями, бесчисленными штабами и громадною, поражающей воображение гомеровским размахом свитою тронулась в поход в крепость Внезапную − последний форпост России, где была назначена дневка.

…Под звуки кавалерийской трубы и гремучий треск барабанов бодро вышедшему за ворота крепости Воронцову вестовой подвел чистокровного английского жеребца. Тысячи глаз, наблюдавших за главнокомандующим, подивились той легкости и сноровке, с какой тот метнул на седло свое жилистое старое тело.

− Держать за мной! − коротко приказал адъютантам граф и, вскинув в приветствии над головой правую руку в белой перчатке, пустил жеребца машистой рысью вдоль выстроившихся войск.

Кони свиты шли дружно, ноздря к ноздре, в корпусе или чуть далее жеребца командующего. Английский скакун графа то и дело требовал поводьев, выгибал благородную шею, косил агатовым глазом на седока, горячась, взлягивал, сверкая серебром подков.

Тысячи людей, перетянутых ремнями ранцев и ружей, портупей и подсумков, увешанных оружием, оглушили равнину раскатистым «Ура-а!».

На глазах графа искрились слезы, в которых отражались загрунтованные свинцовыми белилами рассвета пенистые облака, мундиры и бурки, фуражки и папахи, сабли и штыки, усы и бороды его воинства, шеренги которого растянулись на три версты аж до самого взгорья.

Главнокомандующий время от времени придерживал поводья, и для каждого полка егерей и казаков у него находились теплые отеческие слова.

− Навагинцы-ы! Не посрамим славу наших отцов и дедов! Знаю, привыкли вы, богатыри, на чужбине далекой врагов не считать.

− Ур-ра-а-а-а! − гремело ответное, грозовое.

− Куринцы и замостцы! Верю, ежели и есть опасность в горах, то не вам, орлам, избегать ее!

− Урр-ра-а-а! Ур-ра-а-а!!

− Казаки! Доблесть и опора наших границ! Государь рассчитывает на вас! Оправдаем доверие!

− Урр-ра-а-а!! Ур-ра-а-а!..

Граф окоротил резвоногого жеребца, углядев в строю седоусых ветеранов, и со свойственной ему участливостью, желанием ознакомиться с чаяньями и духом своих подчиненных, спросил:

− Ну-с, как настроение, отцы? Не поздно ли воевать вам?

− Как поздно?! − обиженно шевеля снежными усами, возмутился старший из них. − Воевать никогда не поздно, ваш сясь. У русского солдата возрасту нет.

− Так сколько ж вам лет?

− А чойт их, годы-то, считать… Все наши. Вы тоже не из зеленых будете. Приказу нам дайте, ваш сясь… Поглядите в бою. Мы старой закалки, нам главное − знать свой маневр. А лихо наше мы с кашей ждем…