Железный поход. Том 1. Кавказ – проповедь в камне - стр. 5

– Прикажите накормить кучера, задать корм лошадям и нагреть побольше воды, – не обращая внимания на опешившую прислугу, распорядился офицер и, не снимая плаща, с которого ручьилась вода, решительно подошел к дворецкому. – Отчего молчите? Граф у себя? – держа на руках младенца, строго повторил ночной гость.

Отозвался сам хозяин. Не входя в холл, он вполоборота царапнул, точно гвоздем, недовольным взглядом офицера, которого счел за одного из докучливых просителей, и жестко вопросил:

– Извольте объясниться. Не имею чести знать вас. Что вам угодно в такой час?

– А чем он плох? Ротмистр Нижегородского полка Лебедев, Аркадий Павлович, – сухо и деловито рекомендовался непрошеный визитер, по-военному щелкнув каблуками. – Итак, граф. Могу ли я рассчитывать быть принятым?

– Ваша фамилия мне ни о чем не говорит, сударь. Я что, должен обрадоваться или склонить голову? – Пышные посеребренные сединой бакенбарды недобро дрогнули, слабая тень приветливости окончательно сошла с лица графа.

В длинном, в пол, английском халате, заложив руки за спину, он нетерпеливо прошелся по холлу и, не глядя на Лебедева, надавил:

– Так я жду, черт возьми!

– Мое имя, возможно, и неизвестно вам, ваше сиятельство, – с едва уловимой насмешкой прозвучал ответ, – однако имя его высочества великого князя Михаила…

– Михаила?.. – отступя на шаг, взволнованно прервал Холодов.

Задавая вопрос, старик уже отчетливо знал, от чьего имени послан к нему гонец. Важность и сановитая хмурь исчезли с его лица, оно покрылось почтительной бледностью, пальцы, сверкнув перстнями, сами поднялись к груди, из которой вырвался вздох изумления. Следующим порывистым движением обе руки крепко обняли посланника, и седые усы прикоснулись к сырой щеке офицера.

– Бог мой, так неожиданно! Что слышно из столицы? Как Великий Князь?

– Ничего, что могло бы его компрометировать, ваше сиятельство. Разве…

– Так сей… l'enfant4… сей bâtard5… – Глубоко запавшие глаза графа озарил всполох догадки, когда он помогал дворецкому принять из рук Лебедева изящный короб с младенцем.

– Да, ваше сиятельство. Но довольно. У нас мало времени. Прошу проводить меня в кабинет. Есть неотложные бумаги, которые его высочество велели вам передать.

– Mais, évidemment6– Старик в знак согласия кивнул и, как-то двусмысленно косо посмотрев на посланца из-под густых бровей, обронил: – Будете в церкви, поставьте Всевышнему большую свечу. Да, да, не удивляйтесь… за то, что так просто отделались. В наших местах, – он снова посмотрел через плечо на Лебедева, – и кресты на могилах…стоят по-особенному. Что ж, извольте следовать за мной.

Граф, по-птичьи склонив голову, зашлепал разношенными старомодными туфлями по тусклому, давно не вощенному паркету холла, но у камина замедлил шаг и взял со столешницы трехпалый шандал.

– Ныне уж поздно. Жена моя, Татьяна Федоровна, недавно легли. Теперь, верно, почивают. Так что не обессудьте.

– Полноте, граф, я не барышня. Дозвольте помочь вам. – Лебедев, уважая старость, потянулся было к бронзовому шандалу, но Холодов придержал его.

– Нет, нет, голубчик, о сем не извольте беспокоить сердце. Я хоть и стар, но рука крепка и, помнится, некогда легко держала уланскую пику. Пожалуйте… Я вам посвечу… Только соблаговолите снять плащ и надеть сюртук. Вам следует просушиться и переодеться. Ноги, я гляжу, совсем сыры, худо, ротмистр, худо… Эй, Осип, где тебя черти носят?