Железное сердце - стр. 33
– Нет, – сказала она. – О боже, нет! – И она прижала ошейник к груди. – В-ваш… ваш п-песик… умер? Он… он… умер? Малыша Хенрика больше нет?
На последнем слове Софи буквально взвыла и, наклонив голову, принялась поливать ошейник горючими слезами. Сердце ворчало и гремело.
– Бедный Хенрик! О какая трагедия! Он ушел так рано. Слишком рано!
– Брось, Софи! Хенрику было двадцать два года, – поспешил утешить ее Иеремия. – Собаки вообще столько не живут.
– Да, а еще он жутко пукал.
– И храпел ночи напролет, – ввернул Йозеф. – Сказать тебе правду? Я ничуть по нему не скучаю.
Софи подняла руку. Постепенно ей удалось взять себя в руки, и она сказала:
– Нельзя так говорить о мертвых. Память о Хенрике будет вечно жить в ваших сердцах, и… – Тут ее взгляд упал на кухонный стол. – О боже! А что это у нас здесь?
В два шага она пронеслась через комнату. Сердце пыхтело и стучало, как паровой молот. Стол был накрыт к обеду. Синие с белым тарелки ярко пестрели на фоне нарядной желтой скатерти. Однако внимание Софи привлекли не они, а блюда с едой посередине.
На одном была горка квашеной капусты с толстыми сосисками наверху. На втором – пышный грибной штрудель. Рядом – ломти золотистых шницелей. Румяные картофельные оладьи с капельками густой сметаны и яблочного соуса. Ну и конечно, черный хлеб, желтое сливочное масло в масленке и кувшин свежего молока. И яблочные клецки с заварным кремом на десерт.
Схватив картофельную оладушку, Софи умяла ее в три приема.
– Ммм! – мурлыкнула она, другой рукой обтирая жир с пальцев. Та же судьба постигла шницель – правда, пришлось сделать шесть укусов.
– Кусно! – заявила она с набитым ртом и потянулась за сосиской.
– Может, положишь еду в тарелку? И возьмешь вилку? – предложил Иоганн.
Но Софи только отмахнулась. Никогда в жизни она не ела такой вкуснятины. И теперь мела все без разбору, едва успевая жевать.
– Повар будет доволен, – заметил Юлий. – Такой комплимент его труду. Не слишком аккуратный, правда, но все же…
Софи услышала его. И вспомнила о хороших манерах. Ну, или попыталась.
– А где же повар? Я должна его поблагодарить! – воскликнула она, зажав в кулаке недоеденную сосиску.
И то сказать, она уже столько недель в Лощине, где ее так вкусно кормят, – и даже не видела того, кто готовит всю эту чудесную еду.
– Вебер? Здесь, у тебя за спиной, – сказал Иоганн, показывая на паука, стоявшего в углу, у очага, где он мешал что-то в кастрюле.
Софи посмотрела на него, шумно вдохнула и завизжала. Сильнее, чем когда увидела Тапфен. Сердце загудело, словно пожарный колокол. Она обежала стол и снова завизжала. И швырнула в Вебера сосиской, которую все еще держала в руке.
– Хватит, Софи! – одернул ее Иоганн. – Вебер совсем безвредный. Мухи не обидит!
– А вот это неправда, – буркнул Юлий. – Сегодня за завтраком он обидел не меньше дюжины.
– Тише ты! – шикнул на него Йозеф.
Вебер потер то место, где в него стукнулась сосиска. А потом моргнул всеми восемью глазами и заплакал.
Софи прижала ладони к щекам, устыдившись своего поступка.
– Что я натворила? – прошептала она. – Прости меня. Я так ужасно виновата. Пауки пугают меня. Но я вижу, что ты очень милый. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? – Бросившись к пауку, она схватила его за две лапки. – Пожалуйста, прошу, умоляю, скажи, что ты прощаешь меня!