Железная вдова - стр. 10
Я поднимаюсь на руках. Серая масса падает с моего пылающего лица и прилипает к тунике. Я готовлюсь услышать гогот.
Но не слышу.
Мужчины бегут по террасам, поднимая брызги, возбужденно вопя и собираясь в кучку вокруг одного, держащего планшет.
По моему телу прокатываются волны дрожи.
Вернее, волны пробегают по воде на террасах.
У меня перехватывает дыхание. Легко узнаваемые вибрации поднимаются из земли и колышут воду.
За границей начинается битва между хризалидами и хундунами.
Я прижимаюсь ухом к земле, не заботясь о том, что так испачкаюсь еще больше и намочу головную повязку. До Великой стены всего лишь несколько гор. В ясные дни видны пыльные, безжизненные пики, из которых дислоцированные там хризалиды высосали насухо всё ци.
Мужчины, наверное, смотрят сражение в прямой трансляции и делают ставки на боевой рейтинг, который получит каждый пилот. Но совсем другое – ощущать, как дрожит земля под поступью хризалид. Дикое, нутряное, ошеломительное чувство.
Какая мощь!
У меня пересыхает в горле, и все же рот наполняется слюной. Я закрываю глаза и представляю, как распоряжаюсь хризалидой, возвышаясь над зданиями, и крушу землю своими колоссальными конечностями или сверкающими взрывами ци. Я могла бы раздавить любого, кто попытается раздавить меня. Я могла бы освободить всех девушек, которые захотели бы сбежать.
В мои грезы наяву врывается торжествующий вопль мужчин.
Я трясу головой. Брызги грязи залетают в рукава. Я поднимаюсь на колени, вся покрытая серыми пятнами, и таращусь на свою сломанную трость.
Хватит уже предаваться иллюзиям.
Не знаю, сочтет ли отец, что я успела вернуться до установленного часа. Остатки солнечных лучей очерчивают наши горы-крепости призрачным голубым ореолом, отчего их силуэты становятся зловеще похожими на хундунов.
– Где ты была? – тихо спрашивает мать из-за зарешеченного окна кухонной лачуги, прислонившейся к боковой стене дома. Ее голос так же слаб, как струйка пара, поднимающегося из огромного котла, в котором она помешивает кашу. Бабушка сидит рядом с ней на табурете и чистит летучую рыбу, пойманную в водах террас. Свет из очага пляшет на их усталых лицах. Они словно заперты в пылающей темнице.
– В лесу, – отвечаю я и передаю матери через окно мешочек с травами и кореньями. Я их собираю, поэтому провожу много времени в лесу. Так я и встретила Ичжи.
– Что с тобой случилось? – Мать кладет мешочек на деревянную полку, не отрывая от меня взгляда. Пряди седых волос торчат из-под полинявшей тряпки, покрывающей ее голову, заметно колыхаясь от волн тепла.
– Упала. Трость сломалась. – Я ковыляю дальше по каменной тропинке, пролегающей между домами. Аккуратно ставлю ноги, чтобы не свалиться на черепичную крышу соседского дома, расположенного ярусом ниже.
– Повезло тебе, что началось сражение. – Мать бросает быстрый взгляд на вход в дом. В ее глазах посверкивают оранжевые искорки от огня в очаге. – Поторопись. Нельзя, чтобы отец застал тебя в таком виде.
– Хорошо.
– И почисти одежду. Завтра прибудут военные, не выйдешь же ты к ним грязной.
Как небрежно она это сказала! В мою грудь словно вонзается нож. Конечно, мать ничего не знает о моих истинных намерениях, но должна же она понимать, что вербовка закончится для меня неизбежной смертью.
Должна же она помнить, чем это закончилось для Старшей.