Желанная для диктатора - стр. 23
— Громов, она специально!
Я люблю дочь больше жизни, но категорически не поощряю капризов. С появлением Громова все пошло наперекосяк.
— Ложись с ней, Фортуна.
Со мной Громов разговаривает иначе. Мне ничего не остается, как смириться. Отодвигаю Аришку к стенке, сама укладываюсь с краю. Переворачиваюсь на бок, чтобы видеть Громова. Он выключает бра, снимает ботинки и прямо в одежде падает на соседнюю кровать.
Теперь будет намного сложнее улизнуть не замеченными из хищных лап Диктатора. Отчаянно борюсь со сном, но с каждой минутой моргаю все медленней и медленней. Не помню как отрубаюсь. Мне ничего не снится, лишь чернота.
Резко вздрагиваю от ощущения падения. В номере уже светло. Я лежу на спине и автоматически тянусь на половину кровати, где спит дочь. Нащупываю пустую, еще теплую простынь. Подскакиваю. Задыхаюсь. Хочу вскрикнуть, но вовремя закрываю рот. Осторожно поднимаюсь с постели, чтобы не разбудить Громова, и замечаю Арину рядом с ним. Он склонилась над мужчиной. И то, что она делает, вызывает во мне лютую панику.
— Ариша, ты что творишь?! — тихо шепчу.
— В салон красоты играю.
— Господи, нет. Отойди, не смей… Где ты нашла мой лак?
Громов тоже спит на спине. Как вечером лег, так и лежит. Одна рука сжата в кулак на груди, вторая, расслабленная, прикрывает глаза запястьем вверх. Я не знаю, как поступить. Растерянно смотрю то на свой раскрытый чемодан, то на кисть Громова. Сегодня он проснется чуточку красивее, с новым красным маникюром на четырех пальцах.
— Пусть играет, я ей разрешил, — хриплым басом говорит Громов.
— Ты хоть видишь, что она делает?
Артём сдвигает руку с глаз. Дергает бровью и смотрит на меня. Я возвышаюсь над мужчиной с видом, мол, если что, сам виноват. Жидкость для снятия лака у меня закончилась еще на прошлой неделе.
Громов с шумом сопит, приподнимается, заставляя кровать скрипеть под тяжестью своего тела. Усаживается на край. Лениво растирает глаза и лоб после сна, хмурится, замечает красные ногти.
— Беспредел, — поглядывает на довольную Аришку, — придется с мылом отскабливать.
— Ты не мог бы выражаться более культурно?
— Она больше меня знает. — Громов снова оборачивается к Аришке, кивает в сторону ванной. — Пошли умываться.
Я забираю у дочери флакон с лаком, чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие:
— У нас свои зубные щетки, в чемодане! Одноразовые брать не нужно. Если что!
— Позвони администратору, Фортуна, пусть организует нам кофе.
Хмыкаю, когда дверь в ванную захлопывается. Я выполняю просьбу. Разоблачение истинной консистенции лака и ор Артёма не заставляют себя долго ждать.
— Фортуна!
— Что-о-о?!
— Чем стереть?!
— А всё, Громов, поздно. Шестьдесят секунд ты прошляпил…
— Я не шучу!
Мужчина выглядывает из ванной и демонстрирует мне ногти.
— И?
— Давай ацетон.
— А нету.
Я развожу руки в стороны и больше не могу сдержать улыбку. Громов быстро кидает взгляд на умывающуюся дочь, потом шепчет, чтобы она не услышала:
— Сучка ты, Фортуна.
— Сочту за комплимент.
Позволяю себе некое кокетство и невольно краснею. Сейчас я переживаю за свой внешний вид и, едва Громов покидает ванную, хватаю косметичку и спешу привести себя в порядок.
— Арина, ты зубы почистила?
— Ага.
— Иди к Артёму и скажи, что ему очень идет новый маникюр. Под цвет его невыспавшихся глаз. Поняла меня?