Желания требуют жертв - стр. 26
– Ну, в общем, современным средствам связи он предпочитает тишину и полумрак, и, конечно же, живую беседу.
– А о чём мы будем беседовать? – не сдержалась Милена.
– Только, дед, прошу тебя, не о философии, – умоляюще сказал Платон. Он знал широту интересов своего деда и с горечью понимал, что ни философией, ни баховскими клавирными концертами современную девушку в постель не уложишь. Это же мысль очевидная. А кроме постели его сейчас мало что интересовало.
– Отчего же нет? – спросила Милена, – Это должно быть очень интересно.
– Какой толк в философии? – слегка раздражился Платон, и тут же понял, что поступил опрометчиво. Сейчас дед его заклюёт.
– А какой толк в живописи, мой мальчик, в музыке, балете? – спокойно отозвался старый Кантор, ставя перед молодыми людьми высокие стаканы, наполненные запотевшей тёмной жидкостью с тонкими дольками лимона на поверхности.
– Художники и композиторы украшают жизнь, улучшают её, а все эти твои изворотливые болтуны только осложняют её и запутывают! – всерьёз начал кипятиться Платон, боясь, как бы дед не утомил Милену. – Ну вот скажи, дед, что создают философы? Тяжкие раздумья?
– Твои выводы относительно философии несколько преждевременны, мой мальчик, – спокойно сказал Пётр Кантор, наливая солидную порцию радлера теперь уже для себя. – А впредь попрошу не раздражаться и не учить старого деда. Я ещё не выжил из ума окончательно и отлично помню, о чём следует говорить с молодыми и красивыми женщинами. Так вот, с такой прекрасной девственной Артемидой говорить полагается исключительно о любви! Надеюсь, эта обязанность уже перешла тебе по наследству, юноша.
– Час от часу не легче. Дед, ты бредишь? – Платон нерешительно закашлял, испугавшись желания старика выглядеть перед Миленой паладином на коне. Ему захотелось взять газету с буфета и спрятаться за ней, как он это неоднократно проделывал в детстве.
– Напротив, мой мальчик, я мыслю предельно ясно. Или ты перестал доверять своему старому деду? Разговоры о вечной любви – это удивительный фимиам из наслаждения и опасности, это волнение и неподдельный интерес. Или я всё позабыл?
Милена не без удовольствия наблюдала эту лёгкую перепалку двух поколений. Ей пришёлся по вкусу странный пивной коктейль под названием радлер, приятно будоражащий голову и расслабляющий её перегруженное репетициями напряжённое тело. Ей даже показалось, что она на несколько минут позабыла о занавесе и сцене с собственным участием, что случалось крайне редко.
– Вечная любовь? – с запозданием встрепенулась Милена. – Сейчас все кому не лень берутся утверждать, что в реальном мире любовь живёт три года, или что-то около того. Это такой закон современного мира, современных людей, а любить более трёх лет старомодно. – Её голос звучал против обыкновения неподдельно весело, кажется, она была довольна, и у Платона сразу же отлегло от сердца.
– Законы, относящиеся к миру людей, юная фройляйн, увы, совершенно ненадёжны, как и собственно весь их мир, – осторожно, с едва заметной улыбкой сказал старый Кантор. – Я в этом смысле целиком и полностью согласен с Эйнштейном, который говорил: «Законы математики, имеющие какое-либо отношение к реальному миру, ненадёжны, а надёжные математические законы не имеют отношения к реальному миру». К сожалению или к счастью, но это так.