Желание быть русским - стр. 18
Любопытен в этом смысле проект Пестеля по решению еврейского вопроса, который возник в России после раздела Польши. Так вот, декабрист, планировал, придя к власти, собрать всех иудеев империи (тогда более двух миллионов) в одном месте, построить в колонны и пешкодралом отправить в Палестину. На сомнения соратников, мол, кто же позволит им пересечь столько границ, полковник отвечал: «А кто остановит такую орду!» «А пропитание?» – не унимались оппоненты. «Добудут!» Согласитесь, столетние колебания Романовых по поводу черты оседлости, стоившие им доброго имени в мире, – пустяк в сравнении с «окончательным решением вопроса» по Пестелю, бравшему за пример ветхозаветные депортации народов.
Николай I на свой лад усвоил урок Сенатской площади и после подавления восстания лишь усилил чужеземную партию вокруг трона, объясняя: мол, те же остзейцы служат мне и династии, а русские будут служить России, и к чему это может привести, уже видели! Отторжение коренной элиты от власти лишь умножило ряды тайных и явных недоброжелателей престола. Разумеется, среди немцев мы найдем и Тотлебена, и Дельвига, и Крузенштерна, и Брюллова, принесших славу Отечеству. Но бывали кадровые ошибки. Так, внешней политикой сорок лет рулил Карл Роберт фон Нессельроде, которого Юрий Тынянов называл «злобным карликом». Родившийся в Лиссабоне и окончивший Берлинскую гимназию, Карл так и не научился толком говорить по-русски, зато благодаря матери знал идиш. За откровенно проавстрийскую ориентацию его именовали министром Венского двора в Петербурге и даже считали «врагоугодником», агентом влияния, выражаясь по-нынешнему. Кончилась «нессельродовщина» катастрофой – предательством Австрии, которую Николай I спас от развала в «бунташном» 1848 году. В итоге: изоляция России и крымское поражение с тяжелейшими геополитическими последствиями. Некоторые исследователи считают, что на совести Нессельроде, точнее, его окружения, включая жену, и гибель Пушкина. Поэт, как истый русский дворянин, с африканской страстью выступал против тех, кто, «дерзко презирая народ чужой, чужие нравы», «жадною толпой» теснился у трона. Автор «Бориса Годунова» сокрушался, что коренное дворянство вытесняется юркими иноземцами:
В новейших исследованиях, в частности, книгах калининградского историка В. Шульгина реконструируется целое идейное течение тех лет, названное автором «тайным русским консерватизмом». Опиралось оно как раз на чувство незаслуженного ущемления и принижения самого крупного народа империи. Концепция Шульгина помогает глубже понять конфликты не только политической, но и литературной жизни первой половины XIX века.
По остроте «остзейскому» не уступал польский вопрос. Не случайно именно с ним связано знаменитое пушкинское стихотворение «Клеветникам России», которое до сих пор возмущает наших либеральных авторов, готовых по любому другому вопросу «с Александром Сергеевичем поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа».
Про «дело падшее Литвы» писал и Михаил Лермонтов: