Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - стр. 46
Экскурсионный путь, идущий по этажу Нобилей (самые старые покои, оставшиеся от замка, находятся на территории апартаментов любимой жены Федериго с большими каминами; его собственные комнаты, в том числе и знаменитый кабинет, обшитый деревянными панелями с роскошнейшими интарсиями45, – возле западной башни палаццо), сконструирован таким образом, чтобы захватить залы, заполненные порой полуслучайными экспонатами, как в театре говорят, «из подбора», – в том числе из частных коллекций.
Описывая жизнь при дворе герцога Урбинского, «при жизни своей бывшего светочем Италии», Бальдассаре Кастильоне, отлично знавший искусство не только Рафаэля, но и Микеланджело и Леонардо, Джорджоне и Корреджо, говорит о коллекциях Монтефельтро:
Древние и современные статуи, вазы, постройки, медали, камеи, резные украшения и тому подобные вещи, помогающие почувствовать красоту живого тела, не только в миловидности лица, но и в соразмерности всего остального…
Кстати, «Придворный» Кастильоне – идеальная возможность для попытки реконструкции придворной жизни. Причем, в отличие от «Утешения философией» Боэция, здесь даже не нужно ничего додумывать. Помимо «теоретической части», заполненной размышлениями придворных о том, каким должен быть идеальный слуга (что позволяет им обращаться к самым разными видам человеческой деятельности от поэзии и музыки до военного искусства), эта восхитительная книга содержит не только весьма вещные картины придворного быта, но и достаточно подробные описания куртуазных бесед и правил поведения в этом градообразующем «настоящем приюте радости».
Так, «к числу [его] похвальных деяний относится и то, что на неровной поверхности, где расположен Урбино, он воздвиг дворец, по мнению многих, самый красивый в Италии; и настолько хорошо обустроил его всем необходимым, что, казалось, и не дворец это, но город в форме дворца. К тому, что используется обыкновенно, как то: вазы из серебра, убранство комнат из драгоценной, златотканой, шелковой материи и другие подобные предметы, – он добавил в качестве украшения великое множество античных статуй из бронзы и мрамора, отборнейшие произведения живописи, музыкальные инструменты всякого рода. И были здесь вещи сплошь редкостные и изумительные. Наконец, не посчитавшись с большими расходами, он создал огромное собрание самых замечательных и редких книг на греческом, латинском и еврейском языках и все их украсил золотом и серебром, ибо считал это собрание главнейшим сокровищем своего обширного дворца…» (189)
Умбрийский квартет
Четыре книги «Придворного» располагаются для меня между диалогами Платона и «Застольными беседами» Плутарха (разговоры на заранее заданные темы), с одной стороны, а также «Опытами» Монтеня и новеллами Боккаччо, с другой.
От Боккаччо в этом трактате – структура, в которой, правда, курьезные случаи и амурные приключения заменены умными разговорами с обменом любезностями, а от Монтеня – сама фактическая начинка, исполненная исторического оптимизма и предвкушающая близость осуществления ренессансного идеала, возвышенного и душеподъемного.
Итак, все дневные часы были распределены между пристойными и приятными для духа и тела занятиями. Но поскольку синьор Герцог по причине болезни вскоре после ужина всегда удалялся, чтобы отдохнуть, каждый шел обыкновенно туда, где в данный момент находилась синьора Герцогиня Елизавета Гонзага; а вместе с нею – неизменно синьора Эмилия Пиа, которая будучи одарена, как вам известно, живым и рассудительным умом, выступала словно бы наставницей всех учившихся у нее благоразумию и достоинству. Итак, здесь велись приятные беседы, звучали пристойные шутки, и на лицах у всех была написана некая жизнерадостная веселость…