Жажда. Тёмная душа - стр. 26

Губернатор подошел к окну, взглянул на эшафот. Деревянный пол был красным от несмываемой крови.

– Ты пропустил последние казни, – сказал он.

– Не нахожу их эстетическими.

– Убийства – твоя специальность, – Иван Иванович обернулся. – Или дело в слабости? Мы оба знаем, кто сидит в одной из камер.

– Его отца давно нет.

– Но есть ты, и есть он. И этого не исправить. Позволь и мне дать свое предсказание. Его можно использовать во благо Кремля.

– Нет.

– Так мне повесить его в следующий раз?

– Как посчитаете нужным.

– Твой голос дрогнул. Ты сомневаешься. Поговори с ним. Я верю в хорошую наследственность, а сейчас нам как-никак нужны надежные люди.

Чекист направился к двери.

– Пусть люди увидят покаяние грешника, посмевшего выступить против Губернатора.

***

Опер превратил стол Бати в поминальный алтарь. На столе стояла фотография тети Оли в разбитой рамке со следами кровавых отпечатков – перед смертью Батя держал ее в руке – и поврежденная от пуль радиостанция. На спинке кресла висела старая армейская куртка, которую Батя в день штурма надел впервые после Катастрофы, в ней и погиб. Опер предлагал поставить в кабинете прозрачный саркофаг с телом бывшего главы Мида, чтобы «потомки могли отдавать ему дань даже через сто лет», однако Горский заявил, что для мумификации не обладает ни навыками, ни специальными препаратами. «Через месяц он превратится в разлагающийся кусок мяса». В итоге от идеи отказались. Батю похоронили недалеко от центрального входа, на могиле установили сваренную из останков подбитой техники противника стелу, напоминавшую силуэт человек с вытянутой перед собой рукой.

«Символ движения в будущее».

Рабочий стол Опера находился в стороне от стола Бати и был подчеркнуто меньших размеров.

«Я принимаю на себя обязанности главы Мида, но истинным главой и основателем общины навсегда останется Батя. Он погиб за наше право – жить. Я преклоняю голову пред ним, клянусь чтить его память и гордо нести знамя Мида в будущее, которое он нам подарил».

– Знаешь, какова была цель объединенной армии? – спросил Опер, косясь на Батин стол. – Им не нужно было здание, наши припасы, они хотели стереть нас с лица земли. Они не ожидали, что мы дадим отпор, не ожидали, что выстоим. Мы живы благодаря подвигу героев, поэтому чтим их имена и никогда не забудем их великую жертву. И как ты распоряжаешься их наследием? Нарушая дисциплину, игнорируя прямые приказы. Что бы сказал Батя на это?

Не тебе говорить от его имени, подумал Витька.

– Я сказал привезти двигатель и возвращаться. Что из этих слов тебе было непонятно?

– Водовозки не было…

– Воду доставили бы утром.

– Я действовал по ситуации! Люди хотели пить!

– И что, попили? – Опер резко встал. – Теперь у меня пятьдесят семь ртов, умирающих от жажды. Люди на грани.

– Не я их до этого довел…

– Не ты, значит…

– Глава Мида принимает решения – куда тратить, куда ехать и какие заказы брать. Он и отвечает за последствия.

Опер усмехнулся.

– Ты прав. И именно я пойду сейчас и скажу людям, что воды не будет. Они спросят почему, я отвечу, что сталкер Дорожный нарушил мой приказ, поставив на кон свое эго и их жизни, и провалился. Что они по-твоему ответят?

– Что Батя до такого никогда бы не довел.

Опер затушил сигарету, выкинул бычок в ведро, затем перевел надменный взгляд на Витьку.