Зеркало, зеркало - стр. 33
Макс берет Джеки за руку и прикладывает ее ладонь к своей щеке. Она отворачивается от нас, а мы продолжаем сидеть за столом, как зрители варьете. Невольные свидетели чужого горя.
– Ну, нам пора, – говорит Лео. – Мне домой надо. Семейные дела.
– Но завтра после уроков мы сразу же зайдем в больницу, – говорю я.
– Ага, вот только освободимся, – добавляет Роуз, не глядя в мою сторону.
– И концерт состоится, как планировалось, – продолжаю я. – Столько народу придет! Многие захотели поддержать Наоми и всю вашу семью.
– Спасибо, Ред, – улыбается Джеки. – Ребята, можно вас кое о чем попросить?
– Конечно, – говорю.
– Зайдите к ней в комнату, выберите какие-нибудь фотографии, плакаты, которые ей особенно нравятся. Знаю, сейчас она не понимает, что происходит вокруг. По крайней мере, так утверждает врач. В любом случае я хочу, чтобы она проснулась среди привычных вещей, – так она будет знать, что находится в безопасности. Выудите оттуда пару вещиц, а завтра украсим ими палату, хорошо?
– Да без проблем, – говорит Лео, хотя, по правде говоря, мы предпочли бы сквозь землю провалиться, чем идти выбирать плакаты, которые нашей подруге-коматознице все равно не увидеть.
В комнате Наоми всегда был порядок. Маленькая такая комнатка, места едва хватает для узкой кровати и шкафа с одеждой, по стенам расклеены анимешные плакаты, а на крючках, которые Макс прибил над кроватью, висят разноцветные парики. На прикроватной тумбочке просто до фига косметики – мне столько еще нигде не приходилось видеть, а цвета такие яркие и так сильно напоминают о ней, что кажется, будто и сама она где-то тут, среди груды кисточек, коробочек и накладных ресниц, и если б нам только дали инструкцию, мы бы смогли ее собрать.
Мы садимся на кровать, Роуз посередине, касаясь меня бедром.
Она расстегивает рюкзак, выуживает оттуда бутылку вина, откручивает крышку и надолго припадает губами к горлышку.
– Откуда бухло? – спрашиваю я.
– У меня связи, – ухмыляется она, передавая мне бутылку. Я протягиваю ее Лео.
– Блин, Ред, ну не будь ты такой жопой! – говорит она гневно. Такая уж она есть, Роуз. Настоящие чувства прячет за лезвиями и шипами, несносная, неуязвимая в своей пуленепробиваемой броне.
Конец ознакомительного фрагмента.