Зеркало вампиров - стр. 2
– Простите, – наконец громко сказал Павел, и в этот момент журналист взмахнул рукой.
– Ну сколько можно! – закричал он, глядя на новичка. – Опять какой-то идиот сорвал передачу.
Только теперь Павел с ужасом заметил в углу телекамеру, стоявших за ней операторов и наконец понял, почему здесь был установлен такой сильный свет, высвечивающий диван с обоими собеседниками.
– Извините, – пробормотал он, делая шаг назад.
– Извини, Света, – покачал головой журналист, – опять сорвали. Начнем заново. Ты немного отдохни. – Он поднялся с дивана, прошел за перегородку к большому столу. Взглянув на Павла, он недовольно покачал головой.
– Из финансового опять за отчетом пришли?
– Нет, – испуганно ответил Павел, – я к вам.
– По какому вопросу? – нахмурился журналист.
– Вот тут у меня направление. Я Павел Капустин, меня прислали к вам, – сказал он, протягивая лист бумаги своему именитому собеседнику. Тот взял бумагу, нахмурился, потом улыбнулся. Он был высокого роста, красивый, ладно скроенный. Такие открытые лица обычно нравятся женщинам и вызывают симпатию у мужчин. Его имя гремело не только в Москве, а лицо было родным и знакомым миллионам людей, живущих на всем пространстве бывшей огромной страны, куда транслировались передачи их канала. Журналиста звали Алексей Миронов, и был он известен всем, как Леша Миронов, хотя ему было уже почти сорок лет.
– Чего же ты не сказал, что новичок? – улыбнулся Миронов. – Я когда впервые на телевидение попал, вообще как очумелый ходил две недели.
– Я не видел, что у вас идет съемка, – пробормотал Капустин.
– Внимательнее нужно быть. В армии был?
– Да, два года, как положено. В Афганистане служил.
– Чего же тебя там внимательности не научили? – засмеялся Миронов. – Сколько тебе лет?
– Двадцать семь.
– Солидно. А где работал до телевидения?
– Где придется, – пожал плечами Капустин, – вообще-то я работал оператором на киностудии. Но там уже два года ничего не снимают. Вот я и решил к вам податься.
– Правильно решил. Кино они еще сто лет там снимать не будут, а у нас здесь живая работа. Подожди, подожди, – вдруг вспомнил Миронов, – документальный фильм о штурме Грозного с Арпухиным ты делал?
– Ну я, – кивнул Капустин.
– Классная работа, – уважительно сказал Миронов. – Ты ведь свой фильм под пулями снимал. Очень классная. Так ты и есть тот самый Павел Капустин? Ну, брат, ты же человек опытный, две войны прошел, а здесь съемки не заметил. Ладно, ничего страшного. Тебя Арпухин очень хвалил, вот мы и решили тебя попробовать.
Капустин молчал.
– Давай, я подпишу твои бумажки, и иди в отдел кадров оформляйся, – решительно сказал Миронов. – Такие операторы, как ты, нам очень нужны.
Он размашисто подписал бумагу, протянул ее новичку. Капустин взял бумагу и уже собрался выйти, как Миронов окликнул его:
– Павел, за «идиота» я извиняюсь. Я ведь не знал, что ты новичок.
– Ничего, – пробормотал Капустин, – я просто ошибся.
Он вышел из комнаты, столкнувшись в дверях с невысоким человеком неопределенной внешности и возраста.
– Зарезали! – закричал человечек истошным голосом. – Без ножа зарезали! – Павел уже закрывал дверь, когда услышал строгий голос Миронова:
– Опять не получилось?
– Переставляют программы, – ответил ворвавшийся в комнату. – Я ведь говорю, что зарезали. Они всегда… – Дальше Павел уже не слышал. Он привык к хаосу съемочного процесса и сумбуру во время работы. Но, похоже, на телевидении все это усиливалось стократно и было неотъемлемой частью самого процесса творчества.