Зеркало Ноя - стр. 38
Трудно назвать дружбой взаимоотношения Григория и Сашки на гражданке. Характер бывшего бравого лётчика испортился окончательно: он и в трезвом состоянии был нелюдим и груб, заводился с пол-оборота и гнал от себя всех, даже Григория. Правда, потом извинялся, но ненадолго – до следующего раза…
Потом Григорий уехал в Израиль и почти двадцать лет не был в России. Первое время сильно тосковал, часто звонил оставшимся знакомым, но не жаловался, отлично понимая, что никто ему помочь не сможет, а излишняя и, скорее всего, неискренняя жалость унизительна. Плакать и признаваться в собственных неудачах – последнее дело…
Григорий вздохнул и захлопнул крышку планшета. Самолёт заходил на посадку в Шереметьево, и сквозь мутное стекло иллюминатора были видны посадочное поле с мокрыми канавками от самолётных протекторов на снегу, и крупные сырые снежинки, проплывающие в свете аэродромных прожекторов.
Выйдя из терминала на улицу, Григорий глубоко вдохнул воздух, слегка попахивающий автомобильными выхлопами, и огляделся по сторонам. Утро ещё проклёвывалось скупыми розовыми отблесками за крышами зданий, но и ночи уже не было – всюду суетились люди, кто-то усаживался в такси, укладывал вещи в багажник, кто-то закуривал первую утреннюю сигарету.
Поезд на Брянск отходил в полночь, поэтому у Григория был весь день. Это и хорошо – ему очень хотелось побродить по Москве, сравнить её с той, студенческой, двадцатилетней давности.
– На Калининский, – коротко бросил он таксисту, и они быстро покатили от светящегося беспокойного аэропорта по полутёмному шоссе к далёким огням многоэтажек, молодой порослью быстро заполнявших любые расстояния от московских окраин до самых отдалённых новостроек.
– Из командировки или в гости? – спросил его тощий таксист в мягкой вязаной шапочке. – Смотрю, с каким вы интересом по сторонам поглядываете. Давно в Москве не были?
– Давно, – вступать в разговор с ним Григорию не хотелось, и весь остаток дороги они проехали молча.
Вышел он у библиотеки Ленина. Немного постоял у широких ступенек, прикурил сигарету, перекинул сумку через плечо и медленно пошёл к перекрёстку.
– Стой, приятель, – раздался за спиной незнакомый голос.
Григорий обернулся и увидел двух молоденьких полицейских, направляющихся к нему.
– Предъявляем документики, – потребовал тот, что постарше, – и быстренько.
– В чём дело? – удивился Григорий. – Я что-то нарушил?
– Тебе потом объяснят. А сейчас документики! – Полицейский нетерпеливо протянул руку в чёрной нитяной перчатке. – А то много вас тут!
– Кого – нас? – Григорий пристально посмотрел ему в лицо, но послушно полез в карман за паспортом.
Реакция полицейского была неожиданной: он отскочил в сторону и потянулся к кобуре за пистолетом:
– Ну-ка, медленно руки вверх, а то без предупреждения открываю огонь!
– В чём дело?! Вы в своём уме? – удивился Григорий ещё больше.
– А вот про ум, кацо, лучше не надо! – огрызнулся второй, и тут же в его руках оказались наручники. – Оскорбление при исполнении…
– Да вы что, ребята?! Я только час назад прилетел в Москву…
– Откуда? С Кавказа, небось? – перебил его первый полицейский и скомандовал второму: – Надевай на него наручники и – в отделение. Там разберёмся, кто такой, откуда прилетел и с какой целью.
Григорий и опомниться не успел, как наручники защёлкнулись, больно защемив кожу на запястье. А первый, который вытаскивал пистолет, уже вызывал по рации подмогу. Григорий беспомощно огляделся вокруг, но никого поблизости не было. Какая-то старушка шла по перекрёстку, но увидела его с полицейскими и поскорее развернулась обратно.