Зеркало души. Часть Вторая - стр. 21
Мою заметку приняли, хотя она была нейтральной, как говорится «ни нашим, ни вашим». Когда мне указали на мою ошибку, что надо бы и свое отношение выразить, то я сказала, что не доросла оценивать действия вождей. Меня поддержали даже в комитете комсомола и деканате, а вот «серый кардинал», так я обозвала как-то нашего препода по марксизму, сделал мне замечание уже на лекции.
- В вашем возрасте дорогуша, - сказал он своим бесцветным голосом, обращаясь ко мне по поводу статьи, - уже пора иметь свое мнение, тем более комсомолке. Стыдно, товарищ!
Мне стыдно не было, было просто неприятно и то только потому, что он теперь запомнил мою фамилию.
- Уж непременно припомнит на экзамене! – скуксилась я.
Маша прошептала, наклонившись ко мне, что «серый кардинал» еще та гадина.
- Его все боятся и терпеть не могут.
Я кляла себя, что взялась за эту дурацкую заметку.
- Кому на фиг, нужны здесь мои умозаключения?
Но еще больше за то, что с моей «легкой руки» эта кличка пошла в народ, и теперь не только наши называли его так, но и другие курсы подхватили, где он читал свои лекции, и безжалостно резал студентов на экзаменах. У некоторых «хвосты» тянулись аж, до пятого курса! Вот такой человек обратил на меня внимание. А мне кровь из носу надо сдать все экзамены на «отлично»! Такую я поставила перед собой задачу. И пока всё шло по намеченному плану.
Через три дня про мою заметку забыли, так как мы уже запустили новую газету со смешными карикатурами на некоторых студентов. Досталось и аспирантам. Так в поле зрения попал один из них являющийся помощником профессора по языкознанию. Она поручила ему провести у нас занятия, а он просто забыл! Мы были в восторге от образовавшегося окна в два часа, а ему всыпали по первое число. Вот так он и попал к нам на «прожектор». Смеялись все, кто, так или иначе, видел нашу газету. Правда «комиссарша» дала «хороший» совет - не вздумать тАк протянуть и преподавателей, которые тоже могли опоздать или не прийти по разным причинам. На мой вопрос, почему такое неравноправие, она ответила, что, мол, еще не доросли, "нос мокрый и его не следует совать куда не надо". Я не обиделась, а вот ребята еще долго вспоминали и злословили по этому вопросу. Я криво усмехалась - именно они и будут в девяностые в первых рядах по развалу СССР.
- Жаль, что начинают историю герои, а пользуются негодяи!
Ни писем, ни звонков от генерала не было. Я жила как в вакууме – куда ни кинь взгляд, кругом тишина. Следила за всеми газетами, где только можно было найти хоть что-то про Венгрию, слушала радио и Глашу, которая уже догадывалась, где могут находится наши мужчины и даже плакала. Когда я, наконец, созналась, что сама мучаюсь и понимаю, где они могут быть, она прижалась ко мне, и теперь мы уже вдвоем чувствовали горе друг друга и это нас объединяло. Чаще теперь Я успокаивала бедную женщину:
- Сергей Витальевич ведь не солдат, он ученый. Зачем ему на передовую? Значит в тылу, а с ним и Иваныч. Так что будем ждать и молиться.
Она кивала согласием и сказала, что уже ходила в церковь и ставила свечки. Я тоже молилась перед сном и просила Николу-Угодника защитить моего любимого "от пули и снаряда, от огня и воды". Крестик, который мне тайком принесла Глаша, положила под подушку и доставала его каждый раз, когда обращалась к Богу и Богоматери "сохранить раба Божьева Сергия от неминуемой смерти и возвратить его ко мне целым и невредимым".