Земляноиды - стр. 4
Единственный, кто знает эту тайну, – мой двоюродный братец Ю́у[9]. Скорей бы увидеться с ним! С прошлого года не слышала его голоса. Как жаль, что мы с Юу можем встречаться лишь раз в году, когда приезжаем сюда на Обόн![10]
На мне моя любимая майка – цвета индиго, со звёздами. Я купила её на новогодние деньги специально для этого дня.
– Держитесь крепче! – командует папа. Мы влетаем в самый крутой поворот серпантина, и всё, что в машине, резко заваливается вбок.
– Бу-э-э! – вякает сестрица и зажимает ладонью рот.
– Открой все окна! – требует мама. Папа нажимает кнопку, и стекло перед моими глазами сползает вниз. Свежий, прохладный ветер нежно гладит меня по щекам и наполняет машину запахом листьев.
– Ну как? Ну что? Тебе лучше? – разносятся по салону мамины причитанья. Папа выключает кондиционер. И объявляет:
– Следующий поворот – последний!
Я машинально ощупываю грудь. А ведь ещё год назад этих холмиков не было и в помине…
Значит, даже в четвёртом классе я была не такой, как теперь? С Юу мы одногодки. Что же он подумает, когда увидит меня в этот раз?
Уже совсем скоро мы приедем к Бабуле. И там меня ждёт мой бойфренд… Кожа по всему телу раскаляется, и я подставляю лицо под волны свежего ветра.
Да, мы с двоюродным братцем Юу – тайные любовники навсегда.
Когда это началось у меня – точно не знаю. Юу нравился мне давно, задолго до того, как стал моим бойфрендом. Лето за летом, справляя вместе Обон, мы становились всё ближе. И когда праздник заканчивался, мы снова разъезжались по домам – он к себе в Ямагáту, я обратно в Ти́бу[11], – но ощущение, что он где-то внутри меня, так и не отпускало. Наоборот: тень присутствия Юу загустевала во мне всё сильней, и, когда я уже готова была взорваться от желания увидеть его, наступало очередное лето.
Настоящую же клятву верности мы принесли друг другу в третьем классе. Меж рисовых полей протекала речка, на которой наши дядьки сложили запруду из камней – глубиной по колено, чтобы все могли искупаться.
– Ай!
В бурной речке я не удержалась на ногах и шлёпнулась в воду.
– Берегись, Нáцуки! Самое сильное течение всегда в середине! – сказал Юу с важным видом, протягивая мне руку. Об этом правиле я, конечно, слышала в школе, но в жизни бы не подумала, что оно касается даже таких мелких речек, как наша.
– Всё! Ненавижу воду! На суше веселей…
По каменным ступенькам я выбралась из воды, отыскала запрятанную меж камней косметичку, нацепила сандалии. Затем поднялась ещё выше на берег – и как была, в купальнике, побрела в сторону дома. Моя косметичка, нагретая лучами солнца, казалась живым существом. Шлёпая по тропинке сандалиями, я услышала, как Юу догоняет меня.
– Нацуки! Погоди…
– Отстань! – почему-то закричала я на него, хотя психовать было вроде не с чего.
Догнав меня, Юу нагнулся к траве, нарвал каких-то листьев. А затем сунул один в рот и стал жевать. Увидев это, я всполошилась:
– Юу, ты что? Нельзя это есть! Отравишься!
– Не бойся! Это щавель, он съедобный. Мне дядюшка Тэруёси объяснил.
Он вручил мне листочек. Я с большой опаской надкусила.
– Ух ты… Кисло!
– Кисло, но вкусно.
– И где ты его находишь?
– Да он же повсюду растёт!
Мы побрели вверх по склону к дому, собирая щавель, а потом уселись на солнышке бок о бок и стали его жевать. Мокрый купальник противно лип к телу, но щавель и правда был приятен на вкус. Немного повеселев, я сказала: