Земля в иллюминаторе (сборник) - стр. 59
Первая половина десятого дня прошла в стойких мучениях и борьбой с длительным воспитанием. Но потом Петр плюнул на условности, вспомнил о несчастной жизни отсталых обитателей своих любимых книжек и выделил для нужд организма один из углов. Но когда увидел, что металлические деньги тут же засыпают дурно пахнущие места, философски решил просто впоследствии не брать оттуда ни одной монеты. Мол, мне и так хватит!
Мало того, он стал замечать за собой, что смотрит на евро если не с омерзением и брезгливостью, то уж с полным равнодушием точно. И часто подумывал: «Оно мне надо? Сидел бы себе сейчас с ребятами в нашем любимом месте. Пил бы пиво. Приставал бы к телкам. И ржал бы до опупения! А сейчас?! Весь в дерьме и презренном металле! Купил меня коварный Шилимбо! Купил!» Руки стали неметь и почти потеряли чувствительность. Возникали обоснованные предположения, что на остаток жизни они так и останутся искривленными и… сложенными.
На десятый день случилось самое страшное и непоправимое: погас свет. В разгар обеда. Петр долго и бесполезно попытался узреть расширенными глазами электронные часы и запоздало пожалел, что не догадался вставить батарейку. Хотя, может, это явление временное? Но прошло несколько часов, и стало ясно: свет отключили бесповоротно и до конца света. Но Петр мечтал лишь об одном: чтобы завтра ретивые строители не начали сносить здание.
– Два дня я продержусь! – убеждал он себя вслух. – А уж последние сутки без труда покараулю свое богатство! Жаль, фэнтези читать не смогу. Но… я ведь помню лучшие перлы дословно! Как там: «она подбрасывала в руках кусок первородного пламени, и трепещущие вампиры белели от страха».
Новый взрыв смеха перекрыл несущийся из дымоходов хохот Шилимбо.
Одиннадцатый день прошел в странных галлюцинациях. Хорошо хоть ходить далеко не надо было в туалет. Но чувство реальности стало пропадать из мироощущения Губанова.
Последние сутки начались чуть ли не трагически. Произошло страшное: Петр плакал и жалел о том, что он родился на этот свет. Вернее: в этот густой и жуткий мрак. Несколько раз он подходил к своей баррикаде с неодолимым желанием вырваться на волю и прекратить этот кошмар. И каждый раз его останавливало лишь одно: ярость на смех хохочущего Шилимбо. Каждый последний час казался сутками. Каждая последняя из минут тянулась вечностью.
Но вдруг звон прекратился. Именно поэтому Петр догадался об окончании всего процесса – сто миллионов евро находилось у него под ногами.
Прилипшие остатки рукавиц отдирал от рук минут пятнадцать. Изредка попивая водичку да смеясь все с большим облегчением. Затем в полной темноте с большим трудом достал-таки невероятно высоко подвешенный рюкзак с НЗ. Зажженная свеча показалась солнцем. Не так уж ярко светящий фонарь – чуть вообще не лишил зрения. А извлеченная с радостным визгом фляга со спиртом стоила в тот момент гораздо больше, чем груды металла в отсыревшем подвале.
Первым делом Губанов развел спирт и выпил добрых полкружки. Затем разделся догола и вымылся ледяной водой под краном. Щедро поливая сверкающие груды монет смываемой с тела грязью. Еще полкружки спирта вернули тело к нормальному кровообращению. Одевшись в сухое и чистое белье, Петр набросился на тушенку с сухарями. А уже через три часа распевал песни самого различного толка. А потом заснул, даже забыв о крысах.