Земля перестанет вращаться - стр. 25
– Как ты, когда подслушивал разговоры отца с коллегами?
– Теоретически. Но я-то – дитя стража правопорядка, а он-она – убийцы…
– У Казачихи были дети?
– Не знаю. Я поделился с тобой всей информацией, которой владел. Сейчас батя придет, расскажет остальное. А может, и покажет что-то.
– В каком смысле?
– Дело Казачихи стало для него главным в жизни. Не личной – ментовской. Он был практически одержим. Мама даже развестись хотела тогда. Вот вроде пенсия, уходи, а он не только не уходит, но пропадает на службе сутками – ищет душительницу. Поэтому я бы не удивился тому, что батя сохранил какие-то материалы… На память!
– Жду не дождусь его приезда.
– Чьего? – донеслось со стороны входа. Рома с Митяем не услышали, как отворилась дверь и не увидели, как в кабинет зашел старший Комаров.
Глава 7
Паша плелся от метро к своему дому. Дорога занимала десять минут, но он не торопился, растягивал ее до пятнадцати. Проходя мимо забегаловки, на крыльце которой пьяненькие мужички курили, приостановился. Он не употреблял алкоголя вообще. В юности попробовал, когда его на слабо взял брат, и на всю жизнь запомнил мерзкий вкус водки и то состояние, в котором он оказался после. Нет, его не рвало и даже сильно не качало, но мир стал расплывчатым, неузнаваемым, а поэтому страшным. Паше показалось, что он попал в другую реальность, а он хотел домой, к маме…
Сейчас он впервые пожалел о том, что не пьет. Зайти бы сейчас в кафешку, взять пивка и сушеной рыбки. Посидеть, послушать разговоры. Мелькнула мысль о безалкогольном, но Паша отмел ее и продолжил свой путь. Все равно ему придется возвращаться домой, пусть не сейчас, а через час, так зачем тянуть?
Он двинулся дальше. Его дом уже был виден, в окне их кухни горел свет. Значит, жена Лена ждет его, чтобы накормить ужином. После смерти дочери она стала внимательнее к Паше. Видела, как он мучается, и пыталась поддержать. Сама она, естественно, тоже тяжело переживала потерю ребенка, но не так, как ее муж. Тот просто рассыпался на сотни осколков, как гипсовая статуя, по которой ударили огромным кайлом. Осколки собрали, склеили, швы замазали… Статуя выглядела так, как прежде. Но только на первый взгляд. Вот так и Паша. Он продолжал ходить на работу, есть, пить, смотреть телевизор, но ни от чего не получал удовольствия. Он даже не чувствовал вкуса еды первое время. Просто закидывал в себя продукты, как дрова в топку. Любой напиток казался безвкусным. Фильмы одинаково скучными. Он больше не смеялся, а если улыбался, то так натянуто, что люди пугались. Мать очень за Пашу переживала. Думала, руки на себя наложит, и все молилась за него. Часто вслух. Пашу это раздражало. Как и Ленина забота. Пожалуй, это было единственное чувство, на которое он остался способен. Он мечтал, чтоб его оставили в покое. Но женщины делали все с точностью до наоборот. Супруга даже пыталась возобновить их сексуальные отношения, но Паша отверг ее с обидной для женщины брезгливостью. После этого Ленка с мужем не разговаривала неделю, и эта неделя была самой спокойной за последнее время…
Павел открыл подъездную дверь магнитным ключом, но зашел не сразу. Сначала постоял несколько секунд на пороге, собираясь с духом. Минуту назад он принял решение, в тот момент, когда увидел светящееся окно своей кухни, и сейчас морально готовился к тому, чтобы сообщить о нем жене и матери.