Земля Обетованная - стр. 27
– Я тоже против такого приговора. Судьи, выносящие смертный приговор, рано или поздно сами вцепятся друг другу в глотки. За одно убийство меня упрятали в сумасшедший дом, а потом оказалось, что его совершил сам прокурор.
– И что же было потом? – воскликнули все почти хором.
– Этот прокурор повесился.
– А я часто вижу души осужденных по ошибке на казнь, которые взывают к справедливости, – подал свой голос молчаливый слепой.
– В статусе нашего общества казнь не предусмотрена, – твердо заявил математик. – Как мы решили вчера, за одну и ту же провинность члену нашего общества дважды выносится порицание, на третий раз его просто изгоняют из общества. Вот и всё. Ни о какой казни речи не может идти.
– Грешно убивать живое существо, – добавил буддийский монах Золотой Дракон.
– Я тоже против, – сказал Грек-философ.
– Нельзя нам с самого начала зарождения нашей цивилизации скатываться до кровожадных животных инстинктов. Если мы начнем с казни, какой же мир мы построим? Правы были древние римляне, говоря: "Quae fuerant vitia, mores sunt". (Что было пороками, то теперь нравы.)
Почувствовав настроения сограждан новой цивилизации, доктор Даппертутто тут же изменил свою политику.
– Милостивые господа, – начал он примирительным тоном, – говоря о казни, я не имел в виду, что обвиняемого нужно казнить окончательно.
– Как же это? – удивился добродушный Леветатор. – Может быть, вы хотели предложить перебить ему конечности и оставить так мучиться, пока он сам не умрёт?
Впервые в своей жизни доктор Даппертутто растерялся. Было видно по его глазам, как в его мозговой коробке со стремительной скоростью прокручиваются варианты ответа. Но это длилось всего какие-то доли секунды.
– Я просто хотел его припугнуть от нашего имени.
Все облегчённо вздохнули. Я почувствовал, словно гора с плеч упала вместо моей головы. Потерпевший фиаско, доктор Даппертутто тут же объявил:
– Давайте окончательное вынесение ему приговора отложим до завтра, а сегодня препроводим его в темницу и попросим наших любезных охранников стеречь его до утра, как зеницу ока.
Одержавшие над председателем победу судьи не возражали, и Грек-философ с Дионисом под своей охраной отвели меня обратно в тёмный чулан.
Я повалился на груду тряпья, как скошенный сноп, ноги меня не держали, моё сердце погрузилось в тоску и печаль. Как она могла обо мне такое сказать? Обида душила меня, к горлу подступали рыдания. Вскоре, разбитый телом и душой, я забылся тяжёлым сном. Мне снилось, как философы укладывали мою голову на плаху и спорили между собой, вырывая друг у друга топор.
Меня разбудило лёгкое прикосновение к плечу. Я открыл глаза и увидел Лену, склонившуюся надо мной. В руках она держала свечу. Приставив палец ко рту, она прошептала:
– Тсс! Я только что усыпила Диониса, подарив ему бутылку вина. Ты уж прости, что я наговорила на тебя там, на суде. Но я это сделала для того, чтобы они не заподозрили меня и тоже не заключили под стражу. Надеюсь, что наш сегодняшний побег будет более удачным.
Я вскочил на ноги и от радости заключил её в объятия.
– Лена, милая, какая ты молодчинка!
И я хотел поцеловать её в губы, но она легонько отстранила меня и сказала:
– Сейчас здесь не место и не время для этого.
Мы тихонько выбрались из чулана, прошли на цыпочках мимо спящего Диониса и вышли во двор. Стояла глубокая ясная ночь. На небе горели звезды. Луна благосклонно посылала нам свои лучи, добровольно взяв на себя роль нашего проводника-фонарщика.