Земля необетованная - стр. 29

– Где чертёнка носит, – пробормотал он.

Наконец, увидев его – мокрого после купания в фонтане, укоризненно проворчал: – Сенечка, как ты умудряешься не быть там, где быть надо? Мог бы парою слов обменяться с большим человеком. Таки от тебя не убудет, а человеку приятно.

Выслушивая отца, Сёма – за эти годы подросший и окрепший, хлюпал носом, отжимал на себе мокрые трусы и порывался юркнуть за перегородку.

– Брось этих глупостей, Семён! И перестань мокнуть нос… Нет, глядите на него… Папа делает разговор с сурьёзными людями, а сын – оболтус, с детями малыми полощется у фонтанах. А, коли, простудишься?!.. Как учиться будешь у Москве?

Сене надоели причитания отца. Шмыгнув носом, он скрылся за перегородкой.

– Лейб, я имею интерес спросить. А таки твой сын останется в Москве? – с нотками зависти поинтересовался у Гершеля, стоявший рядом односельчанин.

Лейб развёл руки в сторону. – Таки да… Но я вас умоляю?!.. Знаю, шо от этого буду иметь одну головную боль и траты.

– Ну, и как столица?!.. – не унимался любопытный сосед.

– Я вас умоляю. И шо можно знать за Москву её не видя, – Гершель огорчённо пожал плечами.

– А как же… – мужик удивлённо показал в сторону, скрывшего за перегородкой, Семёна.

– Брательника супруги, дай ему здоровья, бог не удостоил милостью своей – бездетный он. У Москве сродственник бо-ль-шой человек. Сенечка у него останется, учиться будет…

– И где?

– Таки, ты не поверишь, – в бывшей гимназии, шо стоит в каком то Мерзляковском переулоке. Ей теперь имя другое дадено – школа номер 10 имени Ф. Нансена. Сенечка будет языки иностранные тама изучать. Кто такой этот Ф. Нансен – не ведаю, но сродственник говорит – лучшее бурса у Москве.

– И чё, евреев туды принимають? – с нескрываемой завистью спросил сосед.

– Таки, я тебе так скажу! Да, принимають. У Москве, что слышал от этого самого сродственника мово, куды не зайди, говорит он, – кругом наши. В магазинах – наши, в конторах тоже. И что тоже факт, отношение к нам – евреям, – уважительное, чего нет к другим просителям, а к русским – даже грубое. Евреям у Москве все двери открыты. Как тут не отдать сына в учёбу? А тама, глядишь, и дочка в столице пристроится. А старшие пусть у доме работают.

– Таки почему, Лейб, тебе не соблюсти нашу еврейскую традицию – не отдать Сеню на музыку? А как из него выйдет вундеркинд? Сколько гордости будет за родителей!

– Вот и сродственник о том же. Советска власть весьма то приветствует, говорит он.

– Послушать твово родича, Лейб, так, поди, большевицку власть своей – еврейской, считать могём, – пробурчал односельчанин.

– Таки да! Почему нет? Нам на власть молиться надо.

– Где – на улице?

– Я тебя умоляю… У Москве аж две синагоги: молись себе. Я разумею…

Шум толпы заглушил последние слова Лейба. Выкрикивая здравицы в честь вождя и не забывая про общие лозунги, толпа провожала своего вождя.

Уставший от такой длительной для себя прогулки, Ленин шёл медленно, с частыми остановками, и вскоре уехал.

Через пять месяцев – в январе 1924 года, Владимир Ильич Ленин скончался.

Успехи еврейских коммун в Крыму обратили на себя ещё более пристальное внимание американского «Джойнта». По договорённости с правительством СССР, в целях дальнейшего землеустройства евреев в России, в июле 1924 года «Джойнт» учредил в Москве крупную еврейскую агрономическую корпорацию «