Земля надежды - стр. 58

– Ты накупила столько всего, будто готовишься к осаде! – воскликнул он.

Тут смысл его собственных слов дошел до него, и он повернулся к ней:

– Зачем ты накупила столько?

– Я не хочу снова ехать на рынок на этой неделе, а может, и дольше, – сказала она. – И горничных тоже посылать не хочу.

– Почему?

Она ответила маленьким беспомощным жестом. Ему вдруг пришло в голову, что до сих пор он видел в ее движениях только уверенность и определенность.

– В городе происходит что-то не то, – начала она. – Я не могу даже описать, что именно не так. Неспокойно. Как небо перед грозой. Люди обсуждают что-то, собираясь на углах улиц, и замолкают, когда я прохожу мимо. Все смотрят друг на друга так, как будто хотят заглянуть друг другу в самое сердце. Никто не знает, кто друг, а кто враг. Король и парламент разорвали страну надвое, как лопнувший стручок гороха. И теперь мы, как горошины, рассыпались и раскатились во все стороны, и никто не знает, что делать.

Джон посмотрел на жену, стараясь впервые за их семейную жизнь понять, что она может чувствовать. Внезапно он понял, в чем дело:

– Ты выглядишь испуганной.

Она отвернулась к борту телеги, как будто этого чувства следовало стыдиться.

– Кто-то бросил в меня камень, – сказала она очень тихо.

– Что?

– Кто-то бросил камень, когда я уходила с рынка. Он попал мне в спину.

Джон был ошеломлен:

– Тебя забросали камнями? В Ламбете?

Она тряхнула головой:

– Да так, только задело. Камень бросили не для того, чтобы сделать мне больно. Я думаю, это скорее было оскорбление, предупреждение.

– Но с какой стати кто-то на рынке Ламбета хочет тебя оскорбить? Или о чем-то предупредить?

Она пожала плечами:

– Все прекрасно знают, что ты королевский садовник, слуга короля, и твой отец до тебя тоже служил королю. И всем этим людям совершенно не хочется знать, что у тебя на душе, о чем ты думаешь как частное лицо. Они думают о нас как о королевских слугах, а короля не очень-то почитают в Ламбете и в Сити.

Мысли в голове у Джона закружились водоворотом.

– Тебе больно? Ты ушиблась?

Она хотела было ответить отрицательно, но споткнулась на первом же слове. И тут Джон не раздумывая обнял ее, дал выплакаться на его груди и выговориться.

Она боялась, она очень боялась. И она боялась каждый рыночный день с того самого дня, когда вновь был созван парламент, а король вернулся домой после поражения от шотландцев.

Торговки отказывались обслуживать ее, они заламывали цены, они обвешивали ее, когда она покупала муку. А мальчишки-подмастерья бежали за ней и выкрикивали разные слова. И когда ей в спину ударил камень, она решила, что это был всего лишь первый из града камней и что за ним последуют другие, собьют ее с облучка, сбросят на землю и она так и останется лежать на улице.

– Эстер! Эстер!

Джон крепко держал ее, пока она сотрясалась от рыданий.

– Моя дорогая, моя дорогая, моя маленькая женушка!

Она мгновенно перестала плакать:

– Как ты назвал меня?

Он сам не понимал, что говорит.

– Ты назвал меня своей маленькой женушкой и дорогой… – повторила она.

Она вытерла глаза, но другой рукой крепко держала его за воротник:

– Ты назвал меня дорогой, ты никогда еще так меня не называл.

На его лице появилось знакомое замкнутое выражение.

– Я испугался за тебя, – сказал он, как будто это был грех – назвать жену ласковым именем. – На секунду я забылся.