Земли обетованные - стр. 28
– Видал, как я его уболтала?
– Знаешь, я не уверен, что ты совершила удачную сделку.
Луиза пожала плечами, села на мотоцикл и завела мотор:
– Давай садись, не ночевать же тут.
– Луиза, ты не можешь вести мотоцикл, у тебя же прав нет!
– Но мы только доедем до дома, и все.
Я сел сзади, мы отъехали на малой скорости и, на наше счастье, не встретили по пути ни одного полицейского. Луиза аккуратно вела мотоцикл, вежливо уступала дорогу, старательно соблюдала прочие дорожные правила, стояла на светофорах, включала сигнальные огни, учтиво пропускала пешеходов, но стоило ей сбросить скорость до пятидесяти, как машину все-таки заносило влево и она издавала адский рев. Покупку этого «зверя» целую неделю бурно обсуждали в «Кадране» на Бастилии. Я был на стороне жалкого меньшинства (а на самом деле единственным его представителем), которое утверждало, что после ремонта мотоцикл будет стоить как новенький. Подавляющее большинство клиентов заявило, что Монсеньор ни черта не смыслит в технике и лучше бы ему сидеть и зубрить свою латынь, чем покупать по такой цене «Роял-Энфилд-350», прослуживший восемь лет; в его нынешнем состоянии он протянет не больше года.
Но была еще одна проблема, пугавшая одного меня: теперь Луиза ездила на работу на мотоцикле и на нем же возвращалась домой; правда, водила она осторожно, но все-таки без прав, и стоило ей кого-нибудь зацепить или попасться жандармам во время неожиданной проверки, как все было бы кончено.
Она же упрямо твердила, что это самая идеальная ситуация для того, чтобы научиться соблюдать осторожность и приобрести навыки вождения, – а там уж она блестяще сдаст экзамен на права. После этой знаменитой покупки мы провели ночь вместе. Утром я отказался ехать с ней на мотоцикле, и мы чуть не рассорились; я пошел в кафе пешком, но на следующий день все-таки уступил, ведь она была старше, а я не хотел показаться занудой; сел сзади, обхватил ее за талию и тут же забыл, что у нее нет водительских прав.
Как же это было здорово – гонять по Парижу, пустынному, почти без машин по случаю летних отпусков; мы ездили по безлюдным бульварам, устраивали пикники в Венсенском лесу, встречали других мотоциклистов, с которыми Луиза обсуждала всякие технические проблемы; она выглядела на своем «коне» самой счастливой женщиной на свете. Иногда Луиза исчезала в конце рабочего дня, помахав мне на прощанье, – то ли ехала на площадь Клиши поиграть в пинбол, то ли еще куда-то. Тогда я шел к ней, на улицу Амло, и ночевал там один, а если замечал перед домом мотоцикл Джимми рядом с ее собственным, отправлялся к отцу, на улицу Мобер.
Меня это ничуть не задевало, мы жили, как жилось, вот и все.
Франк никогда не расценивал свой выбор между Джамилей и Сесиль, с которой он порвал, как банальную измену; он считал его логическим следствием своих политических убеждений, ибо для него коммунизм был неразрывно связан с моралью. Что такое эксплуатация человека человеком, как не аморальная ситуация, абсолютное зло, которое мог победить только приход коммунизма?! Взять хоть Троцкого – именно это он утверждал в своей главной книге![37]Их мораль и наша. А если существовала коммунистическая мораль, значит была также и этика, основанная на чувстве долга, альтруизме, самоотречении, преданности делу революции. Вот почему там, в метро, на окровавленном перроне, Франк в один миг отверг Сесиль – теперь его «долгом» стала Джамиля.